Внимание!
Главная
Все дневники
Список избранных
Случайный дневник
@дневники: изнутри
"Старые грехи отбрасывают длинные тени" (с) Агата Кристи "Пуаро"
"Боже, храни психику тех, кто воспринимает меня серьёзно". (с) "Корпорация Зла"
URL
понедельник, 15 сентября 2025
03:49
Закатный рок-н-ролл
Сложил всё своё фикло на фанфикс. И старое и новое.
Подчишенное и дополненное с учётом лестничных высказываний Любимого Автора) мой личный наркодилер))))
В результате страничка на фанфикс имеет 60 с хвостиком фичков)
Вполне тянет то ли на маленький уютный мир, то ли на уголовное дело, то ли на историю болезни
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
3
)
Поделиться
вторник, 02 сентября 2025
18:32
Доступ к записи ограничен
Закатный рок-н-ролл
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
URL
U-mail
Дневник
Профиль
пятница, 29 августа 2025
17:58
Старая традиция выкладывать в днюху что-нибудь. "Государи" Шванштайн
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
К концу осени в Шванштайн уже наметились первые по успеваемости ученики, так фаненюнкер Амадеус блистал по всем предметам и обещал стать лучшим в выпуске, или, по крайней мере, вторым после фаненюнкера Фридриха. Самый красивый и юный в этом выпуске, фаненюнкер Вернер удивлял своими успехами в стрельбе и изящных искусствах, превосходя по этим предметам даже Его Высочество. На остальных занятиях Бермессер ничем не выделялся. Следующим по успехам шел юный Марге, остальные звезд с неба не хватали. Младший сын адмирала Хосса, фаненюнкер Говард учился как Леворукий на душу положит, зато держал в состоянии вечной готовности к любым неожиданностям, не только любимых мейстеров, но и округу замка Шванштайн.
Один из уроков проходил в форме большой Игры, которая давала каждому мальчику побыть правителем вытянутой по жребию державы, Игра называлась «Государи», и её вел раз в неделю Старший мейстер, в отличие от стратегическо-тактической игры с двумя-тремя армиями с разными родами войск и флотом, которую курировал отставной генерал, приглашенный в школу для дворянского юношества лично кесарем.
Сегодня Империей Гайифа завладел очень довольный этим Хохвенде, владыкой Агариса стал сразу же принявший осанку Эсперадора, Бермессер, нейтральную скучную Ардору получил Хосс. Обрадованный Фридрих стал королем Талига, представляя себя одновременно Франциском Олларом и Кэналлийским Вороном, он торжествующе поглядывал на остальных мальчиков.
Счастливому Марге досталась благословенная Дриксен, Троттен в самой спокойной роли Холтийского кана улыбался и рассматривал доставшийся ему мешочек с условиями владения страной, какие получал каждый государь: фигурки Преимущества державы, такие, как полезные ресурсы, хлеб и добыча золота, Наследники (разного пола, распределялись отдельной жеребьевкой), семейный статус: женат, вдов, Армия, Флот (если таковой имел место быть), Фигурка Прознатчика была только одна у каждой страны, в отличии от других фигурок, распределенных по степени мощи и ресурсов державы.
Зато именно количество Прознатчиков, врученных другими государствами какой-либо стране, определяло, вспыхнет ли в ней мятеж, либо случится переворот. Мятеж лишал страну любой другой фигурки Преимущества, выбор утраты оставался за Старшим Наставником, который имел статус Создателя и вмешивался в дела земные по мере надобности.
Фаненюнкер Людвиг, король Гаунау; фаненюнкер Отто, властитель Каданы; правители Флавиона и Кагеты, неразлучные фаненюнкеры Хельмут и Карл, тоже сунули носы в свои мешочки. Фаненюнкер Михаэль, господарь Алата, поглядывал на свои фигурки с печалью, их было немного, он мог рассчитывать только на союзничество с другим государством.
— Исходная ситуация такова, — Сообщил Старший мейстер, — что Кадана напала на Талиг со стороны Надора. Что вы будете делать дальше?
Попросившиеся присутствовать на занятиях Второй мейстер боя, Мейстер стратегии и тактики и Мейстер истории, с интересом ждали продолжения.
— Начали, — Старший мейстер ударил в маленький, но громкий настольный гонг в клюве лебедя-подставки.
— Мы, — Растягивая слова и принимая небрежную позу, сказал король Талига, — Благоденствуем и незначительные происки фаненюнкера Отто нас смешат. Мы посылаем армию в помощь надорскому гарнизону и устраиваем в Олларии балы и народные гуляния.
Совершенно невоинственный хозяин Каданы потерянно молчал.
— Хорошо, — С досадой на каданца, сказал Старший мейстер, — Что еще происходит в Кэртиане в это время? Союзы, договоры, конфликты? Кто рискнёт?
— Кадана отбивается, — Неохотно изрек Отто.
— Ардора предлагает Флавиону союз, пригласим солнечную Кагету и втроем займемся работорговлей, — Жизнерадостно сказал Хосс, — фаненюнкер Хельмут, помогите уговорить фаненюнкера Карла, мне из Ардоры в Хисранд мотаться не с руки. А тут наладим поток, дешевая рабочая сила безответная, новые города строить начнем, ну и для других целей…
Мейстер Гонсалес кусал губы, чтоб не засмеяться. Остальные педагоги выглядели так, словно им уже защемили руки в пыточных тисках, но еще не затянули инструмент палача до упора.
— Агарис не одобрит работорговли! — Пискнул фаненюнкер Отто, отвлекаясь от своих проблем.
— Вам сейчас не до рабов, вам Талиг подпалил хвост за ваши набеги, — Сообщил ему Фридрих, — А я вот пленных каданцев продал бы Ардоре, если бы у меня не было прямых поставок в Багряные Земли с Марикьяры.
— Что скажет Агарис? — Осведомился Хосс. Бермессер пожал плечами:
— Я ничего не слышу про работорговлю. Пока что. Но мне хотелось бы вернуть под крыло Истинной веры алатов…
Тем временем, Хохвенде с милой улыбкой поставил на Талиг на карте фигурку своего прознатчика.
Дриксен немедленно последовала его примеру.
Фаненюнкер Фридрих потемнел лицом. Четыре фигурки давали мятеж, шесть свергали правителя, восемь — уничтожали государство. Третью фигурку, не страшась гнева Талига, добавил Хосс, четвертую поставил вставший ради этого с нагретого скупым осенним солнцем подоконника, Великий Агарис.
— Теперь эти трое будут продавать и талигцев, — Осмелел Отто.
— Я не буду заниматься работорговлей! — Возмутился Флавион.
— Гутеншлянге, ты не понимаешь, от чего отказываешься, — Пожал плечами Хосс.
— По именам! — Привычно воззвал Старший мейстер.
— Фаненюнкер Хельмут, — Послушно поправился Хосс, и пробурчал: — Что ж ты такой правильный...
— В Королевстве Талиг мятеж, — Подвел первый итог Старший мейстер, — И я забираю одну из армий Оллара.
— Отто, мои поздравления, ты взял Надор! — Весело сказал Хосс.
Красный от смущения Отто получил вымпел победителя.
— Так, Кадана с нами, — Фаненюнкер Говард смотрел на карту, — Теперь главное не останавливайся, развивай успех. Теперь надо угробить флот Оллара. Предлагаю подойти к берегам Талига с двух сторон…
— У вас в распоряжении только Ардора с одним небольшим флотом, — наступил на горло планам Хосса Старший мейстер, — И потом, с кем это «с нами»?
— Гайифа и Дриксен, — Отозвался Хосс, — Мятеж-то мы организовали. А, да…что по дочерям?
— Я женат на дриксенке, — Сообщил Хохвенде.
— У Журавля дочерей нет, — С досадой отозвался Марге, — Хосс, что у тебя с детьми?
— Как раз дочь и все, — Хосс поднял фигурку в белом и Марге ее выхватил:
— С этой минуты она кесариня моей Дриксен, всё, теперь мы повязаны.
— А ты на ком женишься, вдовый ардорец? — Ухмыльнулся Фридрих.
— А мне Эсперадор подскажет на исповеди, я покорный слуга своей Церкви, — Хозяин Ардоры оглянулся на улыбающегося Бермессера. И вспомнив о деле, сдвинул русые брови: — Фаненюнкер Карл, или Кагета с нами или сам понимаешь…, — Хосс провер ребром ладони себе по горлу, — Флавион с Хельмутом Праведным от тебя далеко. Не успеют.
Покосившись на непроницаемое лицо Императора Гайифы, фаненюнкер Карл поставил свою фигурку прознатчика на обозначение Талига на карте.
— И чего вы добиваетесь? — Раздраженно вопросил Фридрих, понявший, что титул Кэналлийского Ворона это еще не причина для побед и славы.
— Тебя топим, — Ухмыльнулся Хосс, — Как самого большого и теперь уже в прошлом, сильного, сообща.
— Империи Гайифа нужны новые земли, — Ровно выговорил Хохвенде скрестив руки на груди и ощущая себя Императором страны с богатой историей и огромным потенциалом.
— Кесарии Дриксен — тоже нужны земли. Хексберг например, и Придда, — Марге жадно смотрел на карту. Мысленно уже делил завоеванное.
— Мой интерес в Алате для Агариса, — Пожал плечами Хосс, — Дочку я пристроил, второй сын моей девочки будет править Ардорой, а мне на старости лет только в Святой Город, о нем пекусь.
Он подмигнул сияющему Бермессеру под ехидные смешки остальных государей.
— Мерзавцы, — С бессильной злостью выдохнул Фридрих, — Подавитесь своим Алатом…
У алатского господаря вытянулось лицо и его Прознатчик также встал на территорию Талига.
Некоторое время что-то негромко говоривший Старшему наставнику на ухо, мейстер Гонсалес вдруг подошел к столу.
— Мне сегодня позволено вмешаться в игру, — Сказал он и поставил со стороны Багряных Земель черный камень, служивший пресс-папье Старшему наставнику.
— Мориски, — Он насладился выражениями лиц юношей, — Узнавшие, что против их родича, соберано Кэналлоа, подданного короля Талига, объединились неверные.
— Встретить их флот и сжечь, — Фыркнул Хосс, — Нам по силам объединиться для этого.
— Неужели? — Мейстер Гонсалес посмотрел на разбросанные по карте фигурки прознатчиков. Флавион интриговал против Ардоры, Холта и Гаунау против Дриксен.
— А я переиграю, — Мейстер боя взял за плечо Хосса, поставил его в стороне от остальных, лицом к ним и спиной к себе.
— Вы, фаненюнкер Говард, — Вкрадчиво сообщил юноше кэналлиец, — Теперь нар-шад.
— Я язычник, мне все можно? — Спросил Хосс, воодушевляясь.
— Нет! — Белокурый Эсперадор перестал позвякивать забытыми на подоконнике ключами Старшего наставника и выпрямился, глядя на вдохновенно-жестокое выражение лица нар-шада расширившимися глазами.
— Да! — Усмехнулся Гонсалес, — Вы можете делать что угодно. В Создателя вы не веруете. Чем займетесь?
— Если черные львы закончились, — Облизнул губы Хосс, обводя взглядом остальных государей и менторов, которых юноша, с его богатым воображением, видел уже в ином свете, — И чтобы отвлечь свои племена от междоусобиц, я решил пограбить Золотые Земли. Кажется, мой родич страдает от набегов врагов.
Расправивший плечи Фридрих победно улыбнулся. Но его улыбка несколько погасла, когда Хосс добавил:
— Или мне не нужно обоснование моих деяний?
Гонсалес отрицательно помотал головой: — Перечисленного более, чем достаточно.
— А мои силы? — Глаза юноши, невыразительного цвета дорожной пыли, то ли серые, то ли зеленые, горели азартом, — Шады бывают береговые, межевые, нас достаточно, чтобы…?
— Достаточно, — Кратко ответил второй мейстер боя.
— А морисские пираты пойдут под руку нар-шада за добычу? — Заинтересовался Хосс, — Если я жесток, силен, не стану жадничать и никогда никого не обманывал и мне можно верить?
— Вы нар-шад, вам ложь без надобности, — Улыбнулся Гонсалес, — Пираты будут только рады.
— Тогда у меня есть совершенно роскошный флот, — Зловеще сообщил остальным государям Хосс, — Морисским пиратам отдает должное даже мой отец, а его боятся многие. Первой я выжгу Ардору, дотла, даже рабов не возьму. Пепелище сосновых рощ лучше любых ультиматумов и глашатаев всем объявит мои намерения.
Повисшее молчание нарушил государь Флавиона: — Предложение по работорговле все еще в силе?
— Нет, — Отрезал Хосс, — Я шад. Скоро вы все станете моими рабами.
Мейстер истории застыл в виде изваяния уже давно и внимал чуть ли не с открытым ртом. Пожилой, с крестообразным шрамом на щеке стратег молчал, глядя на мальчиков. От его напряжённо сжатых губ осталась едва различимая полоска, по скулам ходили желваки.
— Существуют договоры, — Нервничая, начал Хохвенде, — В конце-концов, всем нужно золото…
— Я возьму все золото, которое захочу. Все женщины Золотых Земель и все мужчины теперь принадлежат мне. Ни один корабль Дриксен и Гайифы не вернётся в порт. Империи Гайифа больше не существует, — Хосс не улыбаясь, любовно погладил на карте кесарию, поднял голову и от его взгляда Марге попятился, — А сладкие гайифцы и белокурые дриксенские рабы поедут в Багряные Земли, такова моя воля. Здесь я пока что оставлю пустошь, которую никому не разрешаю заселять.
— Хосс, ты спятил? — Возмутился принц Фридрих, от подобной наглости, забывший о том, что он сейчас Кэналлийский Ворон.
— Это ты спятил, Алва, если считаешь, что вольного шада заинтересует родич, который служит другой династии, — Хосс редко когда отводил глаза в разговоре, вот и сейчас он смотрел прямо на Фридриха и тот невольно ощутил себя действительно опозорившим родню Вороном, — Но я позволю тебе жить, в память этого родства. Размер дани с Кэналлоа и Марикьяры узнаешь от моих посланников.
Фаненюнкер Фридрих онемел.
— Если что, — Нервно сказал повелитель Кагеты, — Мы с Гайифой не союзники, она Кагету всегда угнетала. Мы гостеприимный мирный народ, любим песни и веселье. Вино у нас сладкое, — Упавшим голосом добавил он.
— Кагете повезло из-за её размеров, — Сообщил кагету мориск, — Шады благоволят маленьким государствам.
Глаза юношей обратились к карте. Уцелевшие пытались понять, достаточно ли они малы, чтоб не заинтересовать морисков.
— Я вообще ни с кем не воюю! — Жалобно сказал Троттен.
— Надо все же попробовать объединиться, — Попытался взять ситуацию под контроль Фридрих.
— С кем? Империя пылает, кесарии больше нет. А теперь развешав отрубленные головы неверных по реям, флот Багряных Земель… — Начал под взглядами, исполненными ужаса, Хосс, — Идет к берегам…
— В воздухе что-то, звякнув, пролетело и Хосс поймал ключи Старшего начальника.
— От ворот Агариса, — Пояснил фаненюнкер Вернер, — Святой город приглашает южан принять соответствующие ситуации богатые дары и быть почетными гостями, а если переговоры провалятся, то хозяевами нашего города. Лучше плен и рабство, чем смерть для всех. Эсперадор будет лично очень хорошо просить нар-шада.
Какое-то время они с Хоссом не отводили друг от друга взгляда.
— Пойдет, — Наконец сказал Хосс.
Подошел к столу с картой, не замечая, как остальные юноши отодвинулись от него и боком уселся на стол.
— А я? — Спросил Троттен, с ужасом глядя на опрокинутые фигурки других государей на карте.
— А ты как считаешь? — Спросил Хосс, и поманил Троттена двумя руками к себе.
Тот опустил голову.
— И какой мы можем подвести итог? — Отмер Старший мейстер.
Фаненюнкер Фридрих выбежал из классной комнаты, хлопнув дверью. Юноши молчали.
— Нельзя сбрасывать со счетов багряноземельцев, — Наконец сказал Хосс, — Я бы все тут разнес и спалил. Нужна стратегия, которая позволит защитить мою Дриксен от морисков. Лучше рассмотреть разные варианты. Включая отказ морисков от любых переговоров.
— Следует поссорить короля Талига с соберано Кэналлоа, — Сказал Хохвенде, — С Кэналлоа если что, проще договориться, мы еще нескоро сможем претендовать на её земли.
— Даже если все плохо, нельзя опускать рук, — Вздохнул Бермессер, наконец переставая видеть в Хоссе безжалостного шада, — Надо до конца пытаться сделать хоть что-нибудь. Все перепробовать, жизнь это уже победа.
— А вы молодец, — Мягко сказал самому младшему из учеников Второй мейстер боя и Вернер польщенно улыбнулся.
Старший мейстер разразился пышной речью, впрочем скомканной из-за выходки принца Фридриха, проголодавшие и уставшие эмоционально юноши слушали его вполуха.
Пройдёт время, не все из юношей посвятят себя военной службе. Но когда придет весть о сожженном Агарисе, они вспомнят и этот день и этот урок.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
2
)
Поделиться
четверг, 28 августа 2025
18:37
Доступ к записи ограничен
Закатный рок-н-ролл
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
URL
U-mail
Дневник
Профиль
вторник, 26 августа 2025
17:38
Крыса (фанфик про Шванштайн, почти джен)
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Трое юношей нежились в последних теплых лучах осеннего солнца. Лето было долгим, и оно подарило тепла первому осеннему месяцу. Под этими лучами зеленели последние травы и золотились не спешащие опасть, листья деревьев. Вместо повторения пройденного, мальчики сбежали из библиотеки, украшенной лепными совами и расположились на самом огромного старом дубе в парке Шванштайн. Хохвенде независимо и одиноко возлежал на толстой ветке подальше от Его Высочества, который только что прекратил водить травинкой, завершающейся тонким колоском по лицу уютно устроившегося в сплетении двух ветвей Вернера Бермессера. Самый младший из учеников предпочел бы греться в теплых послеобеденных лучах без помех, а то и подремать, но раз уж принц снизошел, он терпел.
— Шварцготвурм! — Рявкнул голос Первого мейстера боя. Хохвенде свесился вниз, пытаясь разглядеть происходящее, Вернер открыл глаза, невольно творя молитву «Создателю всего сущего» про себя. Принц усмехнулся, выразительно закатывая к небу глаза и, повернувшись к друзьям, скопировал руками изящный жест, которым мейстер изящных искусств давал сигнал к началу пения:
— Фа-нен-юн-кер Говард! — Негромким хором слаженно сказали все трое мальчиков и прислушались.
— Фаненюнкер Говард!!! — Оправдал их ожидания Горный Волк, — Если вам мало одной порки, это всегда можно исправить! Мышь со свечой снова прозвенит в вашу честь! Я видел, что это вы перелезли через ограду, и если я вас сейчас здесь поймаю…
— Не поймает, — Ухмыльнулся Хохвенде.
Бермессер промолчал, но скрестил пальцы на обоих руках, чтоб вышло дважды по четыре, желая другу удачи.
* * *
— Вот, полюбуйтесь, — Мейстер изящных искусств явил под очи своих коллег длинный лист, на котором был изображен групповой портрет мейстеров Шванштайн с краткой характеристикой каждого в стихотворной форме.
— Никого не обделили, — кратко заметил старший мейстер, разглядывая себя в кесарском облачении. Это был наряд правителя прежних времен, нагота, шкуры, символы власти. Рога на шлеме с символикой Шванштайн.
— Прошу заметить, — Тонко улыбнулся мейстер слова, — Написано, хоть и ядовито, но без перегибов, воздали, скажем так, по справедливости. Так что без обид, господа.
— Ну, я не обиделся и на череп горного волка на моем фехтовальном снаряде, — Ухмыльнулся мастер боя.
— И все же виновного высекли, — Заметил второй мейстер боя, принимая лист и рассматривая рисунки и надписи. Все преподаватели знали, что после экзекуции ученики именовали мышь со свечой не иначе, как крысой с розгами. Отношение к новому священнику так же стало прохладным, все знали, что исполнил приговор над виновным именно он. И вызвался сделать это сам.
— Не за череп, — Горный Волк хмыкнул, разглядывая нарисованного воина с волчьей шкурой на плечах, с мордой волка наподобие капюшона, как носили древние вариты, — За то, что юный мерзавец покинул территорию Шванштайн и неизвестно, где носило парня и как он добыл этот череп. Понятно, что купил, украл или выменял, если нам повезло, то просто нашел. Ну и то, что кто-то на уведенной с коновязи старой пегой кобыле, завернувшись в мешковину, сидя задом наперед проехался по соседнему селению, вусмерть напугав всю округу, заслуживало наказания.
Мейстер фортификации несдержанно рассмеялся, но задавил неуместное веселье.
— По моему предмету он успевает и неплохо, — Как будто это могло что-то объяснить, заметил он.
— Не представляю, как с этим парнем справляется старый адмирал Хосс, — Искренне сказал мейстер слова, — Готовый разбойник с большой дороги. Я помню его старшего брата, это был образец для подражания.
— Может быть, он просто не попадался, — Мейстер Гонсалес со смешанными чувствами рассматривал свой портрет — нарисованный с неожиданной правдоподобностью длинноволосый кэналлийский воин в легких латах времен Рамиро-Предателя. Ему было немного любопытно, откуда бы юному рисовальщику знать подробности, которыми вряд ли интересуется Север — узор на доспехе вился из молний Астрапа и ядовитых остролистных цветов.
— И главное, с него, как с гуся вода! — Вознегодовал Горный Волк, — Я слышал, в мыльне фаненюнкер… Его Высочество попросил позволения потрогать следы от розог на его спине и фаненюнкер Говард позволил ему. В голову бы не пришло попросить товарища о таких вещах, знаете ли…
Все умолкли.
Старший мейстер отвел глаза. Он знал еще кое-что, о чем не ведал никто из присутствующих в преподавательской Зале. Был еще один мальчик, который заинтересовался последствиями наказания, и на этого юношу никто бы не мог подумать. Фаненюнкер Вернер не спрашивал у Говарда Хосса позволения, им было достаточно остаться, как они думали, наедине. И фаненюнкер Говард ни словом не возразил.
* * *
Первый мейстер боя шел по аллее, дыша таким свежим после первого настоящего осеннего дождя воздухом. Тучи разошлись и в многочисленных каплях на мокрых деревьях играло солнце, но уже пахло осенью. Горный Волк сбежал в парк только, чтоб избавиться от Крысы. Сменивший священника из Ордена Чистоты, вроде бы вежливый и, казалось бы, неглупый, истинник докучал мейстеру боя своей демонстративной праведностью и кроме того, мейстера боя отвращало то, что Крыса сам вызвался провести первое за шестнадцать лет наказание в Шванштайн, остальных преподавателей это к нему так же не расположило. Если бы ему вменили исполнение экзекуции в обязанность, дело выглядело бы иначе. Мальчики и вовсе прозвали истинника Крысой, впрочем, по мнению Горного Волка, ему эта кличка, как нельзя более шла.
Пухлогубый самодовольный святоша то и дело ввязывался в чужие разговоры, надоедая своей персоной и мнением и вскоре Горный Волк мог услышать от коллег обреченное «Крыса идет… Господа, я схожу проведаю фаненюнкера Отто в лазарете».
Мейстер услышал позади себя веселые голоса и смех. Он свернул к ротонде, которой пользовался для занятий в хорошую погоду мейстер изящных искусств и увидел, как четверо учеников что-то оживленно обсуждая, идут вместе. Разумеется, фаненюнкеры Фридрих, Амадеус, Вернер и Говард. И даже тут не удержавшись, Говард прошел чуть вперед, подпрыгнул, уцепив ветки разлапистой старой ели и с силой затряс их, обрызгав висящими на хвое каплями дождя остальных мальчиков. Дождь был славный, воды оказалось много. С воинственными криками трое вымокших юношей кинулись за виновником внеурочного дождя и Горный Волк, улыбаясь, прошел через лабиринт подстриженных кустов и деревьев, чтоб коротким путем выйти как раз на кучу малу из догнавших беглеца мальчиков.
— Попались?! — Не предвещающим ничего хорошего тоном, спросил он.
Гомон стих. Самый верхний, Хохвенде, осторожно сполз в сторону, подал руку Бермессеру, извозившийся в песке Фридрих поднялся сам, хмуро глядя на мейстера. Взъерошенного и порядком потрепанного Говарда подняли Вернер и Амадеус с двух сторон, под суровым взглядом мейстера он перестал улыбаться, потер на щеке свежую царапину.
— Не понимаю, о чем вы думаете, — Распекательным тоном сообщил юношам Горный Волк, — Уже Единорог прозвонил, чего вы ждете, чтобы фаненюнкер Людвиг прикончил и вашу простоквашу? С него станется. Бегом марш!
Поняв, что наказания и даже нотации удалось избежать, четверо мальчиков припустили по заходящему солнцу к старому замку.
Мейстер пряча улыбку, смотрел им вслед, ему бы хотелось знать, какими они станут, эти юноши, на которых возложено столько надежд.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
7
)
Поделиться
17:25
Доступ к записи ограничен
Закатный рок-н-ролл
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
URL
U-mail
Дневник
Профиль
суббота, 23 августа 2025
14:10
Закатный рок-н-ролл
Первая серия пошла. Остро нуждаюсь в успокоине, не знаю, броме что-ли, с моей неустойчивой психикой столько недомолвок и вообще... это же просто праздник какой-то (с), почему Фердинанд не пухляш? Но...но...но блин... Тааакой Фердинанд... Мы ещё и психовать умеем, ххха. Нандо, я же помню, что ты наполовину дриксенец, что ж ты со мной делаешь?!) Он мне и в пилоте нравился, сладенький булочкой.
Алва это ваще огонь. И Ричард. Теперь я верю в алвадик. Спасибо сериальщикам.
А Эгмонт!!!!
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
11
)
Поделиться
вторник, 05 августа 2025
13:18
На случай моего склероза, кодовая фраза для приятного воспоминания)
Закатный рок-н-ролл
"Мало ли в Бразилии… Педров?! И не сосчитаешь!" (с)
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
среда, 30 июля 2025
18:25
Мать Оленей (гуси плюс Арлетта) джен, юмор
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
— И где она? — Очень ровным голосом спросил Хохвенде, но было видно невооруженным оком, что генералу шадди больше не требуется. Напротив, ему настоятельно нужен отвар кошачьего корня, чтобы восстановить душевное равновесие.
— В борделе, — Равнодушно сказал Хосс, поднимая крышечку сосуда для шадди, — Я допью?
Он обернулся на звон фарфора. Вернер Бермессер стоял возле своего кресла, в ногах у него валялись осколки его чашки с блюдечком и залитая шадди книга сонетов Веннена.
— А что случилось? — Удивленно спросил капитан, — Почему у вас такие лица?
— Мы, — Ответил Кальдмеер, напрочь утрачивая интерес к записям плотника, — Сейчас прикидываем, остаток своих дней нам придется провести в марикьярском борделе в собственных мундирах или на нас натянут платья?
Капитан округлил глаза, от Оружейника подобного хода мысли он не ожидал.
— Да, господин адмирал цур-зее очень точно выразил общие мысли, — Хохвенде был краток, — Надо спешить, может быть мы успеем устроить достойную встречу.
— Не успеем, — Веско сказал Хосс, — Я уже позаботился о её досуге.
— Ты ж наш заботливый, — С горечью выдохнул Бермессер, прижимая руку к сердцу.
— А все-таки я не понимаю, что не так? — Пожал плечами капитан, допивая усладу шадов прямо из сосуда. Остаток шадди был холодным, но божественно-вкусным.
— Хосс, если бы ты узнал, что фрошеры отправили твою беззащитную пожилую мать в бордель и с ней сейчас неизвестно кто, что бы ты с ними сделал? — Загробным тоном спросил Хохвенде.
— Что? — Подскочил Хосс, — Очень даже известно, с кем она там! С фок Ило и Паулем! Это ж мои лучшие парни!
— Что?! — Завопил Хохвенде, который даже лучше, чем хотел бы, знал ублюдочного мерзавца Пауля, а Карла фок Ило рекомендовал Хоссу лично сам отнюдь не за кротость и целомудренность.
— Шадди она там пьет! — Перекричал его капитан, — а Карл с Паулем составляют ей компанию! Она сказала, что умрет без шадди, а на крыльце «Сладких титек» стояла Сью и предложила, сказала, что только сварили, она и Тина, и что только у них в Хексберг сейчас варят по-кэналлийски, ну эрэа графиня и захотела. Нет, я конечно мог засунуть её в мешок, как древний варит в старые добрые времена и принести вам…
— Не надо, — Выразительно сказал Хохвенде, — Мешков.
— Как-то не могу сосчитать… — Олаф отложил перо.
— Вы про пеньку, смолу и сосновые доски, господин адмирал? — Дрогнувшим голосом спросил Бермессер, невольно ассоциируя сосны с гробами, стряхнул со своих туфель осколки чашки и упал в кресло, — Или про то, во сколько мешков мы поместимся, когда придется за это все расплачиваться?
— Нет, граф, — Глаза Олафа были невеселыми, — Мне интересно, за сколько дней до маршала Эмиля или маршала Лионеля Савиньяков долетит весть о том, что в Хексберг у вражеской армии гостит их матушка графиня Арлетта Савиньяк?
* * *
Девушки оказались милыми. Балованные не капризной клиентурой, но вобщем, скромные, со спутниками Арлетты они обращались запросто, даже командуя ими. Красавчик Пауль принес свежей воды по просьбе Тины, а фок Ило подал накидку для обнаженных плеч Сью, не забыв отметить родинку на её левом плече касанием губ.
Дриксы тоже не спешили являть матери двух маршалов вражеские лики. Впрочем, это ей было понятно.
Шадди действительно был отменным, девочки предложили свежую выпечку и остатки сладостей, которые им вчера преподносили клиенты. Графиня Савиньяк угостилась хрустящей булочкой, попеняла Паулю на то, что он пьет шадди с молоком, тот беспрекословно сменил напиток на черный шадди, чтоб не оскорблять чувств Арлетты. Значит, с матерью маршалов Талига пока что собирались миндальничать. Это ей было на руку. Под настроение она поведала собравшимся сказку о благоразумном гусе. Девчонки вряд ли поняли весь смысл, хоть и слушали с удовольствием, а вот дриксенцы тонкие то ли угрозы, то ли намеки графини оценили.
Штаб «гусей» располагался на пригорке. Арлетту любезно сопроводили, видя готовность нести её на руках, женщина отстранила сопровождающих и надменно поднялась сама к двухэтажному дому, над которым вился флаг с лебедем.
— Графиня Арлетта Савиньяк! — Представил ее этот мальчик, фок Ило.
Навстречу талигойке поднялось четверо мужчин, привлекательный яркой внешности варит с волнистыми волосами медового оттенка и в генеральском мундире, высокий и худой сероглазый северянин в иссиня-черной форме адмирала цу-зее, редкой красоты моряк с очень светлыми волосами, но слишком красивые черты лица, голубые большие глаза и пухлые губы делали его внешность сладковатой на вкус графини. Ещё один моряк держался в тени, это он обнаружил сломанную карету графини, чуть не пристрелил сопровождавшего Арлетту Давенпорта, без стеснения представился капитаном Хоссом, двусмысленно шутил, на что-то намекал, объяснил, что со своими людьми собирался поохотиться на дичь, но не ожидал встретить оленей.
Арлетта улыбнулась. Она любила смелых "гусей". Её сыновья тоже таких предпочитали. К обеду, в яблоках.
Ей объяснили, что продолжить дорогу в Альт-Вельдер она сможет, как только починят карету и дождутся эскорта от любого из её сыновей.
— А Давенпорт?
— Он будет вас сопровождать, пока что этот господин под охраной, — Судя по всему за главного был рыжеватый генерал, Манрика рыжие волосы делали забавным, оттенок волос северянина был медовым, очень красивым. И смешным этот дрикс совершенно не казался, даже при всех его веснушках.
— Дорога была сложной, господа , я желаю отдохнуть, — Этого Арлетте хотелось бы на самом деле.
После прозвучавшей фразы графини возникло некоторое затруднение, дриксенцы, забыв о приличиях, кратко, но эмоционально посовещались, после чего графине Савиньяк отвели покои здесь же, при штабе.
* * *
— А что, бордель был бы лучше? — Возмущался Хосс, инициатива оставить мать маршалов Талига в штабе Дриксен в Хексберг принадлежала ему.
— Теперь нам отчеты пытаются вручать на крыльце, даже Шнееталь через порог побоялся зайти, словно мы прокляты, — Невыспавшийся Хохвенде потер глаза, — И это понятно, я сам вторую ночь пытаюсь сообразить, что я бы сделал на месте Савиньяков. Попытался бы выкрасть, вырезав нас или…
— И ты еще меня называешь выдумщиком, — Попрекнул Хосс товарища, — Они спокойно дождутся от нас письма, увидят, что мы им возвращаем мать безвозмездно, так сказать из соображений чести и трусости, заберут матушку и продолжим спокойно воевать. Есть даже шанс, что нам если что позволят унести ноги.
— Фи, — Поморщился Хохвенде на очередную горькую правду от друга, но больше ничего не сказал.
— Ты письма-то написал? — Нервно спросил Бермессер, который тоже плохо спал, образы хищных Савиньяков будоражили его воображение.
— Написал, — Вчера до первого часа ночи Арлетта Савиньяк потчевала усталого генерала притчей о высоко взлетевшем журавле. Хохвенде еще не решил, случайно ли она угадала его детское прозвище, или же ей кто-то из друзей проговорился?
— Ты вежливо написал? — Вернер понял, что впервые в жизни ждет Савиньяков, чтоб они забрали бы свою матушку и катились бы вместе с ней в Кадану, а лучше в Багряные Земли.
— Вежливо, — Вздохнул Хохвенде, — Занять бы её чем-нибудь, ей дали и бумаги и чернил, но она свои побасенки редко записывает. Чаще рассказывает.
— Опять же, сыновьям пожалуется, что её тут не развлекали, — Задумчиво сказал Хосс.
— Это как же мы должны её развлечь? — Холодно осведомился Кальдмеер, поднимая голову от каких-то расчетов.
— А может быть…? — Хосс потискал растопыренными пальцами обеих рук что-то выпукло-невидимое, и скорчил сладострастно-зверскую гримасу — А-за-за-за?
— А потом тебя Савиньяк, — Хмыкнул Хохвенде, копируя выражение лица, позу и жест Хосса, — Вот так же «А-за-за-за»!
— Какой ещё Савиньяк? — Удивился Хосс, — Всё будет по любви.
— А что, есть разница, какой? — Спросил Олаф, — Они же, кажется, одинаковые?
— Неодинаковые, и разница, думаю, колоссальная, — Уверенно сказал Хохвенде и повернулся к Хоссу, — Оба! Или даже втроем.
— Так ей же понравится, — Пожал плечами Хосс.
— Не вздумай, — Твердо сказал генерал.
— Не хочу никого оклеветать, — Жалобно начал Бермессер, смущаясь под острым взглядом Кальдмеера, — Но кажется, графиня была бы не против… этого… А-за-за-за…
— С тобой — может быть, — Рассеянно заметил Хохвенде и вдруг замер.
Кальдмеер, Хосс и Хохвенде посмотрели на Бермессера так, словно впервые его увидели, а тот сжался в кресле.
— А ведь вы не женаты, — Задумчиво изрек Кальдмеер, опирая на стол локоть и устраивая подбородок в ладонь.
— Вы тоже! — Взвизгнул Вернер.
— Не расстраивайся, Ило тоже неженат, — Успокоительно заметил Хосс, — Я его спрошу. Вдруг Карла тоже домогались, она просто обязана любить молоденьких и блондинчиков. Надо шелка заказать в Паоне вам на свадебные наряды. Сейчас в моде цвет «крем», ты сам мне говорил, ей под черные глаза пойдет. А вообще стать отчимом двух вражеских маршалов это я тебе скажу…
У Бермессера от такой перспективы дробно застучали зубы.
— Красивая свадьба здесь, в Хексберг, — Мечтательно вздохнул Амадеус, — Я, как представитель кесаря готов стать посаженным отцом… трое взрослых сыновей.
— Вы все спятили, — с трудом выдавил вице-адмирал, понимая, что еще немного и он пойдет, привяжет свою перевязь к вон тому ясеню за окном и удавится на ней. Свадьба в Хексберг, рядом Арлетта в кремовом. Савиньяки полным составом. Лепестки хризантем, которыми осыпают в этих краях новобрачных на счастье и маршал Лионель, который нежно говорит ему: «Папенька…»
— Соли!!! У кого есть нюхательные соли?!
— Вернер! Дыши глубже!
— Откройте окна, господа!
* * *
Нервы графа Бермессера были настолько потрясены всем происходящем, что в эту ночь он решительно заставил Хосса изменить Таннерам и остаться в его спальне. Спать в кресле Вернер другу не позволил, ему будет гораздо спокойнее, если тот ляжет рядом.
— Это ты придумал, чтоб прокравшийся ночью Савиньяк понял, что мы с тобой два гайифских сладострастца и не трогали его матушку? — Засмеялся Хосс.
— Глупости какие, — Покраснел Вернер, — Просто ложись рядом. И давай без допроса.
— Не понимаю, чем ты не доволен, такая роскошная женщина, — Облизнулся капитан, — А её потрогать бы и не грех, формы богини, и ты видел, какая у неё кожа? А ножка? В мою ладонь ступня поместится.
— Говард, — Умоляюще простонал Бермессер, не постигая, когда капитан успел все это рассмотреть, — Пока ничего не случилось, не накаркай, а?
— Ну что ты, что тут можно накаркать-то? — Смеялся Хосс, — Как ты себе это вообще представляешь? Входит графиня и начинает тебя сношать? Против воли? Или смотрит на нас, усаживается на вон тот табурет и говорит, «Продолжайте, господа»?
Отчего-то Вернеру было совершенно не смешно. Но и Хосс перестал зубоскалить, когда дверь сперва открылась, потом в неё небрежно постучали и на пороге появилась графиня Савиньяк.
Сощурившись и обозрев окаменевших в постели раздетых дриксенцев, она зашла в комнату, и прикрыла за собой дверь.
— Наверное, я не вовремя, господа, но есть вещи сильнее законов вежливости.
* * *
— … И тогда даже я подрастерялся, правда потом взбодрился, когда услышал, что она про вдохновение, я тоже его испытываю по ночам, но увы, мне не обломилось ничего, — Печально вздохнул Хосс.
— Вожделение ты по ночам испытываешь, вож-де-ле-ние, сколько можно путать… То есть, она вам полночи читала свои басни? — Поднял глаза от карт Хохвенде.
— Ага, — Сожалеюще сказал Хосс. Он не стал рассказывать, что когда он, уставший от туманных намеков Арлетты, сообщил графине, что всегда предпочитал намеки исключительно похабные и зайдя сидящей на табурете даме в тыл, попробовал аккуратно провернуть пресловутое «А-за-за-за», то получил рукописью по лицу и твердое обещание превосходящих самые разнузданные его фантазии похабных действий от троих сыновей графини.
— Это надо понимать, как отказ? — Грустно спросил он тогда.
— Категорический, — Улыбнулась Арлетта, — Извольте вернуться в постель — вы раздеты, а здесь свежо — и дослушать меня.
* * *
День, когда за графиней Савиньяк прибыли посланцы, в штабе постановили вечером достойно отметить. Стараясь не звенеть бутылками, в погреб заранее опустили четыре корзины прекрасного белого вина, повару заказали особый ужин.
На новой границе Хексберг стоял почетный караул, карета, Давенпорт, кучер и служанка графини, а также верхушка штаба Дриксен в Хексберг в полном составе.
Сама Графиня Савиньяк ожидала свой почетный эскорт сидя в роскошном кресле, принесенном на опушку леса, в накинутых подаренных врагами серебристых мехах.
Но вот показались конные всадники под вымпелами Талига.
С лица Вернера отхлынула кровь, когда он увидел троих мужчин с волосами цвета льна. С некоторых пор его терзали очень страшные сны с участием несостоявшихся пасынков. Он искренне боялся всех троих и даже младшего, особенно увидев выражение его лица сегодня.
Кальдмеер незаметно коснулся дернувшейся щеки, старый шрам ныл, когда Олаф переживал. Сейчас ему были понятны чувства этих фрошерских мальчиков, мать которых была вынуждена пользоваться гостеприимством врагов. Графиня Арлетта показалась ему симпатичной женщиной, сказки её были всегда с моралью, казались адмиралу цур-зее познавательными и остроумными. Лично Олафу она не докучала, предпочитая изводить столичных хлыщей.
Невеселый Хосс разглядывал делегацию глазами безоружного охотника, Хохвенде запретил устраивать на оленей засаду и решительно отверг еще около шестнадцати идей, исключительных по своей кровожадности.
— Мы вариты, — Тоном Горного Волка из Шванштайн сообщил другу детства Хохвенде, — А не головорезы.
— А я говорю, что это идеальная приманка, — Вздохнул Хосс.
— А я считаю, что они это предусмотрели, — Жестко сказал Хохвенде, — Мы вернем им мать и дадим понять, что если что, с нами можно иметь дело.
Хосс развел руками и покорился.
В черном с серебром мундире, при всех регалиях, сладко улыбаясь, Хохвенде предложил руку графине Арлетте и торжественно повел к черте, у которой её ожидали сыновья.
Но приятная улыбка с его губ исчезла, когда женщина, сжав его локоть чуть сильнее, шепнула:
— А вот с вами это самое «А-за-за-за» у нас могло бы получиться…
К о н е ц
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
2
)
Поделиться
среда, 23 июля 2025
19:04
Эории Раканы (фичок) Окделл и мои гуси
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Хозяйка замка воплощала собой все ценности Эсператизма разом. Заживо давно похоронив себя с возлюбленным супругом, она следовала за звездой одиночества и нищеты с Честью, достойной её титула.
Нищета закончилась с прибытием сына и наследника — в Ракане Ричард Окделл занимал не последнее место, был дружен с королем и по желанию Альдо Ракана, распоряжался особняком убийцы своего отца и тем, что его наполняло.
Молодой человек привез для матери и сестер все, что счел нужным и даже лишнее, и в ожидании праздничного обеда предложил своим северным гостям прогулку по надорским владениям. Гости любовались дубравами и скалами, им было интересно все, от старинных памятников времен язычества до природы Надора. Но червячок сомнений не позволял Окделлу с чистым сердцем отвлечься на красоты родного края.
— Не вижу ничего постыдного, — Пожал плечами дриксенский граф Бермессер в ответ на сомнения Ричарда в абсолютной правильности присваивания имущества Ворона.
— А как бы мы стали тем, кто мы есть, если бы не обирали побежденных? — Удивился Хосс, который ехал слева от Повелителя Скал, — Во все времена победитель получает всё. Думаете, сокровища Ворона нажиты исключительно благочестивыми путями? Разве он намолил золото и ройи? — Дриксенец, улыбаясь проследил за шустрой белкой, сбросившей шишку прямо под ноги его лошади. Ему нравился Надор.
Нет, благочестия в герцоге Алва не было и в помине, но все же герцог Окделл никогда не видел, чтобы Рокэ брал что-то чужое сам и поделился этим наблюдением с дриксенцами, насмешив их до слёз.
— Дорогой мой герцог, — граф Бермессер промокнул глаза кружевным платочком, от которого ветерок донес тонкий аромат мяты и цитрона, — Да зачем же ему было тащить на своей спине чужие сундуки?! Вы были при особе герцога, не при особе его слуг, тащат-то слуги. Они точно знают, чего желает господин, или что нужно в доме.
— И из казны Оллара ему поступало вознаграждение, — хмыкнул Хосс, — Даже если он чудовищно богат, это его заслуженное жалование, как Первого Маршала и награда за успешные кампании. С чего ему рисковать своей шкурой задаром?
— Герцог Алва, — тихо, но твердо сообщил Окделл, — все делал для Талига.
— И это достойно дворянина, — чуть ли не в один голос согласились северяне, а Бермессер продолжил:
— Он побеждал — Талиг был его, Ворон вам проиграл… теперь он в Нохе, женат на Айрис, урожденной Окделл и они пытаются зачать наследника Дома Ветра, кровь предателей отступит под кровью Повелителей Скал, вернет свое благородство! И когда у них получится, на плахе, прошу заметить, окажется один Ворон. Ну а если не получится… Будем надеяться на лучшее, зная Его Величество Альдо, Ворон постарается ради своей супруги. То, что вы тогда рассказали, что он вас отпустил, это жизнь за жизнь, так, кажется, на талиг? Вы справедливый и добрый человек, — Убежденно сообщил граф Бермессер, улыбнулся, засмотревшись на луг и реку, — Как хороши ваши владения, дорогой герцог!
— Сегодня мы выпьем на брудершафт, — Твердо сказал Ричард, — И сможем звать друг-друга по имени.
* * *
Торжественный ужин неожиданно напомнил Ричарду детство. Тогда Дикон к общему удивлению, очень любил, а потом совсем забыл про это, засахаренный тмин. И пирог был такой же, как в последний праздник, когда все были живы. Матушка, в накинутом на красное шелестящее платье, фартуке, всегда сама хлопотала над таким пирогом, или занимаясь вензелем именинника, или выкладывая узор, обозначающий праздник, к которому подавали этот пирог. Белая сахарная корка и этот пряный сладкий тмин, который маленький Окделл всегда тайком таскал с пирога, сперва, пока глазурь не застынет, а потом, отковыривая с уже подсохшей. А в эсператистские праздники в пироге бывала и сушеная смородина, ее очень любили девочки, все три.
Вообще все было, словно время повернулось вспять, только без отца и матушка не сняла траура.
Но она раздвигала бескровные губы в улыбке, адресованной гостям и правду сказать, дриксенцы герцогиню Мирабеллу явно предпочитали её дочкам, оба непритворно радовались, если она заговаривала с ними и поощряли к дальнейшей беседе.
Замершая на годы в серой паутине траура, герцогиня Окделл словно бы стала оттаивать. Дейдри и Эдит скромно сидели, опустив глаза в тарелки и боялись дышать, впервые за долгое время услышав смех матери. Мирабелла сразу же закашлялась, коснулась горла.
Она не сказала, что отвыкла смеяться, Дикон знал, что герцогиня Окделлская никогда не опустится до выпрашивания чужой жалости.
А северяне старались потешить хозяйку Надора вовсю. И Ричард с благодарностью понял, что мужчины выбирают из своих историй те, которые могут развеселить и подбодрить вдовствующую герцогиню.
Оказалось, что в Эйнрехте живет подруга матушкиной юности и герцогине Мирабелле было приятно знать, что женщина, в честь которой назвали Эдит, о ней не забыла.
— Перед самым отъездом в Надор пришло письмо для вас, — Хосс с поклоном вручил герцогине шкатулку. Герцогиня Окделл приняла ее, осторожно коснулась резного узора и на её бледных щеках расцвели розы.
— Что ж, господа, — она поднялась и мужчины торопливо встали за ней.
— Я хочу просить у вас прощения, — с таким видом не прощения просят, а на линию вызывают противника, — подумалось графу Бермессеру, — Я подозревала, что все происходящее лживо, что путь ваш не прям, но теперь вижу, что сама виновата перед вами в недоверчивости.
Гости склонились перед откровенностью хозяйки и охотно простили её недоверчивость, потом Хосс осторожно спросил, что именно подтвердило их честность и добрые намерения.
— Что ж, вы можете теперь узнать, — Мирабелла повернула шкатулку узором к дриксенцам, — В этой шкатулке я в последний раз отправила письмо Эдит. Потом нам обеим стало не до писем.
Она опустилась в кресло, негромко велела склонившемуся к ней слуге принести еще блюд.
С невеселой улыбкой смотрела, как дриксенцы осторожно пробуют сахарный тмин из особых вазочек, сперва с сомнением, потом еще немного ради гостеприимства, а потом уже не понимая, как они могли жить и не знать о такой странной и вкусной вещи.
— Помните, Ричард, как вы любили это лакомство? — Спросила его матушка и Дикон кивнул, не сразу совладав с комом в горле.
— Был праздник, матушка, вы вошли в красном платье с узором, как листья ивы, тоже красные, но светлее, — Воспоминания облекались в слова и видение обретало все большую четкость, — Вы посыпали на пирог такой тмин, кто-то привез вам хризантемы под цвет платья, все восхищались…
— Герцог Вальтер Придд привез пурпурные хризантемы, да, — кивнула мать, — Такие цветы и теперь редкость. Тогда Придды и Рокслеи гостили в нашем замке, ваш отец любил гостей. Герцогиня Ангелика всегда была приятнейшей женщиной из мне известных. Несмотря на то, что я до сих пор считаю кэналлийские пикарески чтением мало пристойным, эрэа Ангелика как-то находила достаточно приличные плутовские романы, наверное через брата. Даже ваш отец смеялся, читая их.
Она накрыла ладонь сына своей:
— А Генри привез вам сахарных зверей, помните?
— Кажется, я тогда забыл поблагодарить его от восторга, — смущенно припомнил Дикон.
Потом он увидел, с каким жадным вниманием слушают его сестренки. Для него самого прошлое являлось в тумане, возрожденное к жизни словами матери, что же должны были помнить они?
Самым невероятным было то, что после трапезы матушка села играть с графом Бермессером в игру, о которой Дикон тоже совсем забыл. Выточенные из камня и кости фигуры ходили по расчерченной доске, эта игра, единственная, была разрешена Эсперадором, правила Ричард когда-то знал. Сколько Дикон себя помнил, эта вещь принадлежала Эгмонту Окделлу.
— Что-то изумительное, герцог Окделл, это просто саккота, — Поделился с Диконом Хосс, — Эти сладкие зерна невозможно перестать есть!
— Можете говорить мне «Ричард», — улыбнулся Дикон, на брудершафт пили белое кагетское и глядя на веселящихся мужчин, даже герцогиня пригубила сладкого солнечного вина, тем более, матушка наверное и забыла, когда в её честь произносили уместные здравицы, лжи в восхищении чужаков не было, так что герцогиня Окделл благосклонно принимала полагающиеся ей почести и хвалы.
— Спасибо, Ричард, — глаза этого северянина напоминали пыль цветом и были веселыми, — Могу попросить вас… тебя об одной вещи?
— Даже и не об одной, — Ричард услышал сдержанный, но довольный возглас выигравшей партию матери и закрыл глаза от непонятной боли. Она ведь когда-то была не такой мрачной, его матушка… Как, оказывается, все это время им было плохо.
— Хватит и одной, — Вздохнул Хосс, — Покажите завтра мне и нашим людям эту гору. Я даже в сумерках рассмотрел там тропы для конных.
— С удовольствием, — Дикон знал, что сияет, переполненный воспоминаниями и удовольствием, но ничего не мог с собой поделать, — Это Кабаний Клык, самая старая из гор, если верить легендам Надора. Рокслей когда-то привез мне сахарных дриксенских зверей, там был вепрь и клыки у него были такие же. Я его долго берег.
— Сейчас в Дриксен чаще всего продают сахарных рыцарей и в большой моде, но в опале у Церкви сахарные святые, — Улыбнулся Хосс, — мои племянники их обожают. И разноцветные леденцы, тут и я грешен…
Он запустил руку в карман, извлек полотняный мешочек, развязал, протягивая с легким поклоном:
— Угощайтесь!
Ричарду стало интересно, потом он понял, что похожую на вкус карамель варили в Надоре поздней осенью, только в нее макали яблочки.
— И у нас макают, — Кивнул собеседник, выслушав его, — еще и молочную карамель стали варить… Послушайте, Ричард, мне, как женатому чужестранцу, это будет непристойно, но вы, как брат и покровитель, вполне можете угостить своих сестер. Пожалуйста, примите.
Дикон подержал в руке мешочек с леденцами. Кажется, этот северянин говорил что-то о своей сестре, наверное, при виде девочек, он подумал о ней.
— У вас кажется, есть младшая сестра? — Спросил Повелитель Скал.
— Старшая, — Ответил Хосс, — но я очень её люблю. И точно знаю, что на месте ваших сестер, Дагмар ждала бы обещанного бала. Наверное, после гибели герцога Эгмонта балов в Надоре не давали, теперь вам открывать бал, как главе Дома.
Ричард тихонько вздохнул. Это казалось почетным, но следовало подготовиться, он не был уверен в том, что сумеет открыть бал достойно Повелителя Скал.
— А если вы не сочтете за труд обратиться к графу Бермессеру, это будет бал, который по своей модности превзойдет балы Раканы, — Выдернул Дикона из невеселых мыслей Хосс.
— Граф — знаток танцев? — Ричарду было любопытно.
— И танцев и балов и чего ещё только не. Всех в высшей степени светских развлечений, — Рекомендовал друга Хосс.
Как раз подошел граф Бермессер, смеясь и утверждая, что герцогине Мирабелле с ее талантами в стратегии следовало бы планировать битвы.
— Я повержен и поражен! — Весело сообщил граф.
У Повелителя Скал появилась неприятная мысль, что только в балах дриксенский граф является знатоком. И словно поняв его сомнения, Хосс вдруг сказал:
— А я как раз собирался рассказать герцогу Окделлу о том, как ты меня спас.
— Ну вот, — Настроение у Бермессера несколько испортилось.
И не улучшилось, даже когда Хосс рассказал все, как было, про последнюю битву и абордаж «Верной Звезды», про то, как на скользкой от крови палубе они бились с врагами, как Хоссу достался противником огромный Альмейда и Вернер видел, что измотанный боем друг долго не продержится и то, что он слабее марикьяре. Сам Бермессер заколол своего противника и понял, что уже не бьются, все смотрят на то, как Альмейда отбивает удары сабли Хосса, как последним страшным ударом марикьяре перерубил дриксенскую саблю и Хосс не удержавшись на скользкой палубе упал с остатком сабли в руке, оглушенный ударом, пытаясь подняться.
И Бермессер услышал свой крик:
— Альмейда!
На миг марикьяре обернулся, увидел, как Бермессер прижимает дуло своего пистолета к виску Альберто Салины, крепко держа его за горло и прижав к себе.
В черных глазах марикьяре плеснули злость и страх, но этого мгновения, что он отвлекся и упустил инициативу, хватило. Снова занести свою саблю Альмейда не успел — раздался выстрел — Бермессер стрелял не в Салину, во вражеского адмирала и Альмейда упал.
Потом уже пленный Салина зло бросил, что у Бермессера сердце билось во время всего этого так, что он чувствовал его со спины.
Тогда Хосс разбил парню лицо. Он был признателен другу, понимая, чего Вернеру стоил этот героизм.
И теперь, в безопасном Надоре, от воспоминаний сердце ускорило бег, заставляя Бермессера несколько раз, как советовал кесарский лекарь, глубоко вдохнуть, задерживая вдох и медленно выдыхать.
Повелитель Скал смотрел на своего гостя с восторгом. Потом неожиданно, немного смущаясь, спросил у северян об их крайней почтительности к герцогине Окделл. Ричард не упомянул о своих подозрениях, но ему не хотелось бы, чтоб матушка предала память отца.
— Мы почтительны, — сказал Хосс, — Оттого, что каждая женщина должна бы быть такой, как ваша матушка. Она пожертвовала своей жизнью ради памяти вашего отца. Мужчины должны чтить такую женщину, как в душе, так и напоказ, чтоб другие видели пример должного поведения благородной госпожи.
С души Дикона упал последний камень. Он больше мог не сомневаться — в Надоре гостили друзья.
* * *
Наутро они с Хоссом и шестнадцатью вооруженными северянами, отправились исследовать горы. Иногда Хосс извинялся, переговариваясь с солдатами на дриксен, который Ричард знал довольно плохо. Но северяне, которые их сопровождали, не знали талиг, так что герцог Окделл извинил графа Хосса. Он видел, что отряд в три раза бОльший отправился по другой тропинке, более удобной, но считал, что северянин имеет право на предосторожности.
Потом вообще ехали молча — по одному. А потом, заслышав сигнал трубы, Хосс и Окделл по настоянию дриксенца, пропустили свой отряд вперед.
И только выехав на кабанье плато, Ричард понял, для чего все это делалось.
— Взрывчатка, — Обернулся к герцогу Хосс, указывая на ящики, которые его мОлодцы осторожно вытаскивали из-под уложенных камней, — И чудовищно много. Хватит на то, чтоб обрушить здесь все, включая замок.
— А вот и те, кто хотел взорвать эту красивую гору, — хмыкнул он, — моим людям было приказано оставить только главных, они опытные в этих делах, вряд ли ошиблись.
С некоторой оторопью Ричард узнал в брошенных на колени под белое, словно кость, дерево, связанных окровавленных военных в черно-белых мундирах двух своих однокорытников — Валентина Придда и Арно Савиньяка.
* * *
За ужином Повелителю Скал кусок в горло не лез, но надо было слушать то, что граф Бермессер любезно рассказывал о бале. Уже шили одежду для праздника, бал было спешно решено совместить с помолвкой сестер Ричарда с последним из Приддов и юным Савиньяком. Срочным гонцом испросили согласия и благословения короля Ракана.
Сам же Ричард от всего происходящего был в прострации, хотя все, даже матушка сошлись на том, что это верное решение. Он не знал, что на душе у девочек, обе безвольно и послушно приняли волю старших.
Герцога Придда Альдо уже не простит, но для Арно может быть получится выхлопотать помилование. И все же… Если Альдо не согласится, то все герцогини из дома Окделл будут вдовами.
Ответ короля не замедлил ждать. После помолвки в Надоре, за четой Придд и четой Сэ прибудет почетный эскорт, присланный из Гайифы. Свадьбы сыграют в столице, потом молодых постигнет судьба герцога Алвы и его супруги. Если виконт Сэ пожелает принести присягу королю Ракану, этот вопрос может быть пересмотрен, в зависимости от степени нижайшести заступничества виконта за герцога Придда и себя самого.
Относительно же герцогини Айрис Алва, сюзерен жизнерадостно сообщал, что надеется уже грядущим летом обрести нового вассала из Дома Ветра. С судьбой отца этого вассала было решено ждать до прожития ребенком срока в три года. Подразумевалось, что речь шла о мальчике.
— … тогда распорядитель объявляет новый танец, мне кажется, — Граф Бермессер посерьёзнел, — Всего уместнее будет оставить наиболее традиционные для бала танцы, все же двойная помолвка и присутствие духовенства обязывает…
Духовенство Надора, отец Маттео обходил дриксенцев, словно те были закатными тварями, при том, что они худого слова не сказали священнику. Хосс кажется, даже исповедовался у него.
Ричард заставил себя слушать дальше графа Бермессера, хотя в свете судьбы однокорытников, менее всего его беспокоили традиционный для бала на Севере белый суп с пряностями и кореньями в качестве согревающего угощения и благородные напитки. Валентин, конечно, предатель и скотина (и его-то получит в мужья бедняжка Дейдри!), но Арно… Арно мог бы быть славным вассалом королю Ракану. И со времен Лаик Ричард сохранил теплые воспоминания о друге. Он бы желал видеть Арно родичем и радовался за Эдит.
* * *
До бала случился еще один памятный день.
Рыжие листья еще не слетали с деревьев, но небо уже было серым и низким. Во двор замка прилетел белый сокол. Он опустился на руку Хосса и тот, любовно огладив птицу, снял тонкую полоску пергамента с его лапки.
— Ну вот, — Дриксенец улыбнулся, — Завтра, герцог Окделл, вам придется меня утешать. Такой кусок мимо моего носа пронесут, эх. Позвольте ненадолго принять на себя командование, — Хосс бросился к своим людям, пытающимся общаться знаками с надорскими солдатами из принявшего сторону Окделла гарнизона, — Савиньяк идет, господа, готовимся к осаде!
Дикон удивленно поднял глаза на Говарда, но ничего не успел спросить подробнее, того, словно ветром сдуло.
А назавтра жители и гости Надора стояли на крепостных стенах и смотрели на страшную битву внизу в долине. Они опоздали, уже гремели пушки, когда герцог Окделл вышел на стену. Черно-белые олларские всадники сошлись с черной лавиной воинов на одинаковых рыжих лошадях. Ричард не знал эти мундиры, граф Бермессер пояснил, что это дриксенские конные рейтары.
Рядом стоял Хосс, словно аллегория Страдания и смотрел на битву жадными глазами.
— Ты еще после встречи с Альмейдой на левую ногу припадаешь, — Прошипел ему граф Бермессер и Хосс совсем поник головой.
Второй сокол — снова белый, на грудке несколько коричневатых перышек опустился ему на руку и позволил снять полоску тонкого пергамента.
Ричард услышал стон восторга, пергамент был вручен графу Бермессеру, сокол — мальчишке, сопровождавшему Хосса, сам капитан, прихрамывая, устремился к конюшням со всей доступной ему скоростью.
— Возможно так все окончится быстро, — Бермессер убрал послание и холодными глазами смотрел на то, как его друг с вооруженным отрядом спускается в долину.
— Герцог Ричард, сообщаю вам, что командующим этим боем генералом Хохвенде, пленных мятежников приказано не брать, — полуофициально сообщил Дикону Вернер. И кисло улыбнулся, но герцог Окделл его чувства понял, несмотря на свой восторг от происходящего:
— Мне, знаете ли, герцог, ближе море. Никогда не любил кавалерии и артиллерии.
— Наверное, море прекрасно, — Дикон впервые в жизни подумал о том, что никогда не видел моря.
— Когда все закончится, — немного церемонно сказал граф Бермессер, — Мне хотелось бы пригласить вас в Северную Жемчужину Кэртианы. Вы увидите много красивых мест и то самое море, о котором я сейчас так вздыхаю.
— Буду счастлив… — Ричард со смешанными чувствами смотрел на гибель своих бывших соотечественников. Даже если их выпустить через графство Рокслей к Ренквахе, ничего не изменится, эта осень была теплой для Надора и болота, погубившие когда-то восстание Эгмонта, не то, что не промерзли, ледком ещё не схватились.
Отчего-то Ричард вспомнил, как вчера прошла помолвка его бывших однокорытников с его сестрами.
Как изменился в лице Валентин, когда шеи Арно коснулся разбойничьего вида нож. Он только царапнул шею виконта и по светлой коже побежали капли крови, дыхание виконта Сэ стало чаще, но он молчал.
Надо отдать Спруту должное, слова клятвы он выговорил ровно и учтиво, однако смотрел только на Арно.
Скорее всего, Придд не доверял ни Ричарду, ни дриксенцам, и боялся, что они не оставят виконта в живых — на тот момент, кроме виконта Сэ в живых было еще два Савиньяка.
Потом пришел черед Арно. Этот вспыхнул глазами цвета ночи на Ричарда, пронзил глубоким, тяжелым взглядом Валентина и перевел глаза уже на Эдит. Без кровинки в лице она покорно смотрела на того, кому отныне вручала свою жизнь и честь.
Нечаянно Дикон увидел, что Валентин из-за решетки коснулся руки Дейдри, и та не отняв руки, умоляюще и испуганно посмотрела на своего суженого. Дальше что-то произошло, наверное, Валентин пожал ей руку или погладил, во всяком случае, не обидел. Дикон потом спросит сестру, но её глаза, обращенные к жениху стали благодарными.
- Победа! — Хосс, весёлый, как никогда, в грязи и крови, спешился у ворот, вернув Дикона в сегодняшний день.
— Я счастливый вестник, — Дриксенец был пьян боем и победой, — Встречайте теперь победителя!
Ворота надорского замка распахнулись.
Победитель вел за собой войско, которое к вечеру разбило шатры у стен Надора. Это был рыжеватый учтивый северянин, который первым делом приветствовал Ричарда и преклонил колено перед его матерью. Герцогиня Окделл, казалось, помолодевшая, нашла достойные легенд приветственные слова для победителя мятежников Оллара, и Дикон порадовался, увидев, как записывает все происходящее летописец.
А вечером был Бал. Все затеянное к празднику сходило так удачно, Дикон блистал и сам это знал. Приглашенные вассалы, особенно те, что с дочерьми (вассалов было меньше, чем девушек), жадно смотрели на Повелителя Скал, который открыл Бал с матерью.
И начался праздник, какого Дикон не помнил вообще. Наверное, некоторые нововведения были неуместными, он не знал, но матушка даже если чего-то и не поняла, ему не поставила на вид.
Горячие и перченые закуски и белые вина были предложены гостям, все более чем роскошно и пристойно. И танцы.
Окделл не слишком удивился, видя, что на четырех танцах с нареченными танцуют Арно и Валентин. И верно, вчера вечером и генерал Хохвенде и граф Бермессер высказали уверенность в том, что молодые женихи должны, да что там — обязаны! оказать любезность всем собравшимся, вспомнить о своем дворянском происхождении, несмотря на плен.
Смотревший на рассуждавших соплеменников Хосс вдруг насмешливо улыбнулся и покинул теплый ужин, чтобы лично испросить согласия пленников для танцев на балу и в случае необходимости, пробудить в них понимание сложившейся ситуации. Вчера захваченный победой и в полном восторге от такого умницы Хохвенде, Дикон совсем забыл обратить внимание на то, когда вернется Хосс. Кажется, он и вовсе не вернулся, Ричард не был уверен. Но главное, что цели дриксенский капитан достиг, убедил же этих упрямых ослов!
Бледный спокойный Арно словно отдал на этот вечер свою веселую ипостась Придду. Тот и впрямь мило улыбался, являя собой пример вежливой радости, даром, что правая рука в лубках. Но изящно танцевать Валентину это не мешало. Придд являл собой исключительное спокойствие, если бы не осунувшееся лицо, нельзя было бы и подумать, что он пленник.
Оба будущих родича Дикона танцевали в вычищенных мундирах, было решено неудобным рядить их в фамильные цвета в сочетании с цепями. На звон металла и на цепи, впрочем, никто внимания не обращал, ни гости, ни хозяева, ни сами закованные.
Не привыкшие к балам и многолюдью девочки Окделл в платьях красных оттенков с золотой вышивкой, страдали от чужих взглядов и комплиментов, жались к закованным в лёгкие цепи женихам. И Дейдри и Эдит явно искали защиты у своих суженых, наверное и молодые люди понимали чувства проведших всю жизнь взаперти девушек, Ричарду было удивительно, но он слышал обрывки негромких фраз, которыми обменивались его однокорытники с Дейдри и Эдит. Казалось, и Валентин и Арно не замечают своего истинного положения и развлекают невест так, словно они сами выбрали сестёр Ричарда себе в жены.
И еще Дикон увидел глаза Дейдри, когда она смотрела на Валентина. Сестренка уже теперь боготворила его однокорытника. Ричард впервые задумался о том, что, если заставить Валентина принести дОлжным образом обозначенную присягу, он и сам готов ходатайствовать за Придда перед Альдо. Может быть, Дейдри не слишком красива, та же Эдит, хоть тоже похоже на матушку, но куда миловиднее, впрочем, Арно к ней внимательнее, чем вчера, но Дейдри с Валентина просто не сводит восторженных глаз и даже сердце ее брата кольнула и ревность и нежность одновременно.
Матушка заметила, что нареченные её младших дочерей ещё молоды. Валентин одно лицо с этом Вальтером, а Савиньяк точная копия мужчин в своем роду. С неохотой она высказалась о том, что долг эсператиста прощать, и мало кто из молодых людей столь тверд и незыблем, как её Ричард, что уж ждать от Валентина и Арно.
От этой скупой и одновременно невероятно щедрой похвалы Повелитель Скал на какое-то время забыл, как дышать. Матушка признавала его не просто достойным отца, но и превосходящим герцога Эгмонта.
Переполненный восторгом, Ричард успокоенно подумал, что если его однокорытники не покажут себя глупыми ослами, он добудет жизнь для обоих. И Альдо милостив и отходчив, он конечно же простит Валентину его выходку с Алвой. Все же Ворон, хоть и дерзко, но умно поступил, что остался в Нохе, если бы он покинул Ракану в тот день, Валентина теперь ждала бы только плаха.
Также герцогиня Мирабелла заметила, что у четы Савиньяк первенец скорее всего будет мальчиком, а вот Валентину может быть отпущен более долгий срок и первый ребенок, а то и второй может оказаться девочкой, что, согласно условиям короля Ракана, откладывает срок казни Валентина до появления у герцога Придда наследника мужского пола.
Поговорили и о том, что уже завтра они все наконец-то отбудут в Надор. Пленников повезут в цепях и крытом возке, под охраной северян. Девочки в карете, граф Бермессер уступил свою для такого случая.
Повелитель Скал отметил, что граф Бермессер был единственным из северян, кто танцевал не в мундире, но в придворном костюме, в котором сочетались голубой и белый шёлк и бархат.
На изысканно-нарядного дриксенца надорцы смотрели с удовольствием, вид мундиров за последние годы в Надоре всем несколько надоел.
Теперь здесь будут военные в цветах герцога Окделла и всё пойдет иначе.
Ах, как же хорошо жить, как славно!
Ричард оглядел залу Надорского замка, затянутую в красные шелка. На герб Повелителей Скал, под которым танцевали те, кто отныне знает, чего достойны герцоги Надора.
Его переполняла радость и уверенность, что Ракана новый оплот Золотых Земель, что все хорошее только впереди!
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
6
)
Поделиться
четверг, 10 июля 2025
18:59
Дриксенская Лаик, пара драбблов
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Schwanenstein
название родилось лет десять назад в обсуждении с
Cleonte
Шванштайн принимал молодых дворян на два года. Наследников родовитых семейств привозили к первому дню летних скал, на праздник Святого Торстена, и до следующего лета они не видели родных. Полагалось две отлучки домой обязательных для всех, на Летний Излом второго года обучения и на Зимний. Следовало благодарить доброго молодого кесаря Готфрида за это послабление. Впрочем, в первую осень обучения можно было написать домой и получить пришедшие оттуда письма.
Этот выпуск уже при формировании называли Золотым. Его Высочество принц Фридрих должен был пройти обучение вместе с молодыми дворянами. Кое-кто поговаривал, что именно из-за этого юный наследник графов Хохвенде якобы по болезни не смог прибыть в Шванштайн прошлым летом, а Вернера Бермессера отдали в обучение на год, а то и на два раньше.
Летний Шванштайн утопал в точно таких же синих ромашках на высоких стеблях, как родной Витфурт Говарда Хосса, о чем этот ученик, ровесник принцу по зимам, уже успел сообщить остальным мальчикам. Он искусно сплел венок из этих синих цветов с оранжевыми серединками, попутно рассказав, что научился у сестер и их свиты, и принялся гоняться с венком за Марге, с тем, чтоб сделать его еще красивее, по обещанию Хосса. Марге вопил и убегал, потом Говард едва не столкнулся с Хохвенде, нацепил венок на его рыжеватые кудри, получил венок обратно себе на голову и вскоре оба сражались ромашками на самых длинных стебельках. Амадеус Хохвенде ткнул своей ромашкой Хоссу в нос и тот засмеялся, пытаясь сдуть оранжевую пыльцу.
- Отлично. Теперь я желаю видеть, каким оружием, кроме этих достойных дворян Дриксен, шпаг, вы владеете! – Незаметно подкравшийся мейстер походил на горного волка, невысокий, горбоносый, со злыми желтого оттенка глазами.
Он повел воспитанников за замок, на площадку для фехтования. Над ровной площадкой возвышалась скульптура легендарного варитского кесаря, причисленного к лику святых. Святой Торстен, изваянный из белого камня в человеческий рост, словно пришел посмотреть на своих потомков, его длань лежала на рукояти меча, основавшего Дриксен.
- Здесь вы будете биться в жару и в холод, под дождем, снегом и я предоставлю вам все палящее солнце, которое смогу наскрести в нашем краю, - Сообщил Горбатый Волк и расставил отроков в очередь. Каждого подходившего к набитому песком подвижному чучелу с несколькими пиками, мейстер жесточайшим образом, но справедливо критиковал.
- Вы не любите фехтования! – Обвинил он Хохвенде, - Неужели не интересно распробовать противника?
- Это просто чучело, - Пожал плечами юноша.
- Я вам привью любовь к искусству боя, - Посулил наставник и кивнул наследнику Бермессеров: - Ваша очередь.
- У меня рука болит, - опустил голову миловидный блондин. Его волосы вились, глаза были словно летнее небо, не слишком светло-голубые, как у принца и не с изумрудным оттенком, как у Хохвенде. Разница между годами воспитанников, хоть и небольшая, но ощущалась еще на ромашковой лужайке, где они ждали наставника. Этот воспитанник был самым юным на курсе, все знали, что он единственный наследник Бермессеров, сын честолюбивых гордых родителей. Они с Хоссом не держались совсем уж вместе, но общение этих учеников между собой было довольно непринужденным, они ладили с детских лет.
Запястье Бермессера было туго обвязано чистой тряпицей, на утреннем первом занятии по развитию физического совершенства, он чуть не сорвался с хитро завязанных канатов, где несколько веревок были закреплены ложным узлом, и обвисали, что добавляло сложности упражнениям.
- Дивно, - Проронил мейстер тоном, не обещающим ничего хорошего, - Станьте четвертым и разминайте запястье. Заодно обдумайте, как вы сможете объяснить бергерам или фрошерам свой отказ от боя растяжением руки, чтобы боя избежать и последствия подобного отказа. Следующий!
Хосс подошел, совершенно забыв о венке на своих волосах. Одну ромашку он держал в углу рта.
- А вы, юноша, не перепутали оружие? – Ядовито спросил его мейстер, - К вашему головному убору больше подойдет игла и пяльцы.
Кто-то из воспитанников засмеялся, улыбнулся юный принц, скрестил руки на груди, свысока наблюдая за происходящим. Хосс пожал плечами, взял одну из шпаг с подставки. И дождавшись знака от ментора, ринулся на чучело. Было заметно, как ему нравится даже такая битва, а потом мальчик сунулся ближе, пропустил удар в плечо и отступил назад. Песок красного цвета, которым было набито распоротое чучело, высыпался на утоптанную землю и на синие туфли Хосса.
- Отвратительный, недостойный дворянина мясницкий удар! – Взревел ментор.
- Разве это не учебные рапиры? – Опасливо возмутился чей-то ломкий голос сзади, - Он вспорол кожу!
- Молчать! – Взвился наставник, - фаненюнкер Говард, кто был вашим учителем фехтования?!
Хосс неохотно назвал своего учителя. Подумал и добавил:
- Он тоже меня ругал.
- И за дело! – Прогрохотал мейстер.
Когда воспитанники расселись на своем первом уроке поэзии и стихосложения, Хохвенде дружески хлопнул Говарда по плечу, но ничего не сказал, улыбнулся в ответ на радостный и удивленный взгляд Хосса. До этого момента несмотря на дружбу между семьями, превосходящий Говарда во многом, Амадеус, обращал на него мало внимания, отдавая предпочтение его старшему брату, Эварду.
Мейстер слова понравился всем безоговорочно, он вел занятия интересно, его похвалу хотелось услышать. Самый красивый сонет вышел у Бермессера, самый патриотичный у Хохвенде, отдельно выделили работу Фридриха, не совсем понятную по содержанию, но изящную по красоте подобранных слов.
Каждому воспитаннику в Шванштайн отводилась отдельная комната. В первый же день юношей, уже сменивших свою одежду на белые рубахи и темно-синие с золотым шитьем колеты воспитанников Шванштайн , символизирующих лебедя на волне, цвета Дриксен, собрали в час отбоя внизу в приемном зале, в котором кроме прочего, стояли искусно выполненные механические с мелодиями, символы Орденов эсператистской Церкви. Великолепный Лев бравурной мелодией приглашал учеников на урок фехтования, изысканный звон Голубя призывал заняться литературными занятиями и чужими языками, Пес обладал самой громкой мелодией, он будил по утрам и желал мальчикам успехов в физической подготовке, которая включала в себя наездничество, морское дело и подготовку к артиллерийскому бою, Единорога нельзя было спутать с другими мелодиями, напоминая о необходимости отдыха и о принятии пищи, он делал лансаду четырежды в день. Агнец вместе с отроками молился Создателю, ко сну воспитанников провожала огромная сова. Мальчики стояли в один ряд на мраморных плитах коричневых оттенков, цвета топленого молока и горького шадди, и благоговели. Сложный механизм птицы с переливчатым тихим звоном, распахнул латунные крылья и сова, до этой минуты сидящая и, казалось, спящая, замерла словно за мгновение до полета. После того, как сова пробуждалась, мальчикам было запрещено покидать свои комнаты.
В когтистой лапе настоящим огнем, возникшим из ниоткуда, вспыхнула свеча. Мальчики восхищенно замерли. Священник из ордена Чистоты, которому издревле принадлежал Дом Дриксен Зильбершванфлоссе, скрывая улыбку, незаметно наступил на сгоревшую в пепел нить, ведущую к свече, сменил Главного наставника. Девять раз прозвенел колокол на Полуночной башне, священник прочел положенные перед отходом ко сну молитвы, осенил юношей Знаком, благословляя их и все разошлись.
Начались два долгих года учебы.
К о н е ц
Мейстер боя
- Сейчас я представлю вас моему помощнику, - торжественно сообщил юношам Горбатый Волк. Ему не слишком нравилось, что в этот выпуск приходилось считаться с обстоятельствами и наставники, хоть и опускали титулы, иногда называли воспитанников по их фамилиям.
Юноши переглянулись. Несмотря на маниакальную страсть мастера боя к занятиям на улице, сегодня был день занятий в фехтовальной прекрасной зале. За окнами поливал дождь, и мальчики были этому только рады.
В узорчатые двери зала вошел высокий черноволосый человек. По сравнению с Горбатым Волком, он показался бледным северным мальчикам великаном, его кожа была смугла, за короткой хищной бородкой он явно следил. Его волосы цвета воронова крыла, недлинные, скорее, как у дриксенцев, а не как у южан, не вились, а глаза были черны, как ночь. Мужчина был выше даже чем Главный наставник, его бедра были узкими, плечи широкими, весь облик дышал силой и здоровьем, одежда дриксенского мейстера сидела на южанине, как влитая, облегая мускулистые руки и ноги.
Юноши смотрели на него во все глаза, пока их называли, спокойными остались только Фридрих Зильбершванфлоссе и Амадеус Хохвенде. Хосс вызывающе задрал подбородок, но было заметно, что ему здорово не по себе. Бермессер замер, не решаясь шевельнуться. Менее всего этому воспитаннику хотелось, чтоб его сейчас заметили, но южанин вонзил свой взгляд именно в Вернера. Новый мейстер отметил, как к хорошенькому Бермессеру придвинулся Хосс, чуть помедлив, к ним присоединился Хохвенде.
Миловидный северянин почувствовал себя увереннее при такой поддержке, на вид он был моложе своих товарищей. Он был неплохо развит физически, но мощи в нем не ощущалось. Изящные руки и маленькие ноги, все в этом юноше давало понять о его высоком происхождении. Его кровь не разбавляли простолюдинами, поколения избранной аристократии создали юного Бермессера. Стоявший рядом с ним в непринужденной позе высокий юноша со вьющимися волосами оттенка меда так же являл тщательно выведенную породу из лучших мужчин и красивейших женщин и был хорош собой. Третий мальчик красотой не блистал, но судя по сосредоточенно-хищному взгляду уже прикидывал, как ему одолеть нового ментора. Было заметно, что его единственного из всех воспитанников не беспокоит, заправлены ли у него должным образом манжеты рубашки и нет ли лишних складок на форме.
- Вы должны быть готовыми к бою и победе в любых условиях, - вещал Горбатый Волк, - Неважно, кто перед вами, соотечественник или чужестранец, неважно то, каков он из себя, если это не касается преимущества в бою. Вы должны победить его.
Собственную торжественную фразу он скомкал сам, обреченно покосившись на Хосса:
- Желательно при всех обстоятельствах помня, что вы не витфуртские мясники и не наемные убийцы из Флавиона, а благородные дворяне, потомки братьев кесаря.
Мейстер Гонсалес взглянул на рассматривающего расписанный битвой лебедей потолок Хосса, усмехнулся вместе с некоторыми воспитанниками. Отметил, что к Бермессеру подошел и белокурый принц, властно опустил руку на плечо самого младшего в группе, что-то шепнул.
Приободренный Бермессер поднял голубые глаза на нового наставника, тот с некоторым разочарованием не нашел в них жажды боя.
- Прошу вас лично проверить способности молодых людей, - чопорно предложил новому преподавателю Горбатый Волк и Гонсалес с удовольствием проверил.
***
- Никогда я так не смогу драться, - горестно сообщил товарищам Троттен и ушел вперед, утешаясь хорошим куском белой булки с сыром.
- Ты всегда можешь на него упасть и от мейстера Гонсалеса останется только воспоминание, - ядовито шепнул Бермессер и его товарищи расхохотались не слишком изящной, но шутке. Бравурные колокольчики с копыт Единорога напомнили о том, что пора за стол и юноши свернули в трапезную. По краям столы для менторов, центральный стол для воспитанников, чтобы наблюдение за резвыми мальчиками было полным. Несмотря на это, Его Высочество насыпал Троттену за шиворот пригоршню крошек, сообщив ему, что это были уховертки и бедняга Тротти устроил чумную пляску, едва не сшибив столы. Фридриха отечески пожурили и слуги навели порядок за столом. Увалень Троттен получил выговор за несдержанность и трусость.
Услышав про второй из пороков, недостойных дриксенского дворянина, Вернер Бермессер сразу же оглох и заинтересовался своей миской с простоквашей – перед сном юноши не получали тяжелой пищи.
- Мне этот мейстер напомнил марикьярского пирата, - Хосс опустошил свою миску на три четверти и задумчиво чертил ложкой по остаткам простокваши.
- Ты же весной перед поступлением был у старой госпожи Хосс? – Вспомнил Бермессер и поежился, - Это на вас что ли пираты напали?
- На нас, - удрученно признался Говард, - Снова спалили часовню у ручья, один остов остался. Я так мечтал схватиться с ними, а на деле вышло не гладко.
- А как вышло? – Заинтересовался Хохвенде, промокая губы льняной салфеткой с вышитым на фоне золотой скалы лебедем.
- Брат, как старший командовал вылазкой, я с ним, - Говард не смотрел на товарищей, он снова переживал свой первый бой, - Всё так быстро было, только замахнулся, противник падает, одного лишь царапнул, а он захрипел и упал, а я снова не успел ударить в полную силу. Не сразу понял, олух, что бабушка вместе с комендантом замка поднялась на стену и притащила собственный арбалет! Она нас с Эвардом чуть там не положила, отстреливая южан, которые нападали на ее внуков, - Хосс усмехнулся, поднял русую прядку показывая ещё заметную борозду на ухе, - Одна из стрел мне прямо возле лица чиркнула, вошла в чужую глотку по самое оперение и эта женщина говорит, что ослепла под старость!
Юноши рассмеялись.
- Ты сам-то хоть одного пирата одолел? – Насмешливо спросил Фридрих, откладывая ложку.
- Двух, - Говард уставился в свою миску и ничего больше не сказал.
- Разговоры нежелательны, - в другой выпуск наставник бы использовал слово «недопустимы», - Построиться для вечерней молитвы.
- Тебя хоть похвалили? – Спросил Вернер товарища, вставая рядом в строй.
- Сложно сказать, - Говард пожал плечами, - Бабушка да, хвалила. Дядя хвалил, когда приехал. Остальные ругали, что сунулся. Мой дядя оказывается, в мои годы уже рубил фрошеров, а отец в море хотел, долго учился. Кому нужно море, когда есть кавалерия?!
- А что было ну… хуже всего? – юный Бермессер догадывался, что его самого в подобной ситуации хвалить вряд ли бы пришлось.
- Добивать, - Хосс криво усмехнулся, - Бабуля сказала, что потом привыкну.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
7
)
Поделиться
05:37
Доступ к записи ограничен
Закатный рок-н-ролл
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
URL
U-mail
Дневник
Профиль
вторник, 08 июля 2025
19:24
Ардорские приключения дриксенцев и не только)
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Приключение в Ардоре
(Много марикьяре, много дриксенцев, мои любимчики Бермессер и Хосс, страшные тайны, любовь и ненависть и т.д. Таймлайн после лечения на водах)
Спизжена цитата из канона и переврана, выгоды не извлекаю, мои одни убытки)
Воды оказали воистину целительное воздействие на бывшего адмирала Дриксен. Помимо многих приятных дел, которыми он позволил себе заняться на отдыхе, рядом были друзья.
Говард Хосс и Амадеус Хохвенде подбадривали опального графа, подкрепляя свои аргументы приличными порциями прекрасного вина. Хосс привез «Вдовью слезу», Хохвенде расщедрился на самую вкусную по сравнению с прочей «кровью» «Рыцарскую кровь», они убедили Бермессера в том, что он получил в неудачной кампании, во-первых, бесценный опыт, во-вторых, понимание того, кто его истинные друзья, а кто злорадные негодяи, и главное, почти свободу, ведь Его Высочество неожиданно для всех увлекся собственной кузиной, Девой Дриксен и сочтя Вернера обиженным, приложил усилия, так что Бермессер вернулся в Эйнрехт вице-адмиралом. Ложкой дегтя было возвращение под начало Оружейника, но Хохвенде сказал, что не верит в то, что Кальдмеер в адмиралах надолго, а Хосс подмигнув, ехидно высказался в смысле того, что все логично, фаворит кесаря адмирал, фаворит принца – вице-адмирал. Развить мысль в опасном направлении Хоссу помешал Хохвенде, устало напомнив об усечении болтливого языка и Печальном Лебеде. Задетый Хосс сообщил Хохвенде, что вкусы кесаря и принца для подданных, если не закон, то намек, а репутация молодого генерала хороша для эсперадора, а не для военного. Вернер, смеясь, положил конец этой перебранке, ему стало так легко, как не было уже давно.
Теперь на приемах Вернер с особенным удовольствием находился подле принца, всей душой обожая прелестную Гудрун и периодически пронзал неверного любовника исполненными светлой грусти взорами. Его Высочество, не слыша ни единого укора, принимал положенные Ему услуги и почести, ощущая новое для себя и необычное чувство вины. Привыкшая к чужому обожанию принцесса Гудрун, бывшая в курсе дела настолько, насколько её просветил царственный кузен, иногда переставала понимать, по-прежнему ли Бермессер любит Его Высочество, или уже влюблен в неё, с такой преданной благодарностью смотрел на нее Вернер. Её Высочество также была весьма мила с красивым графом, его общество всегда приятно, Бермессером можно любоваться, и иногда ей приходили в голову весьма непристойные мысли о них троих.
Любить принца издали графу Бермессеру очень нравилось, с оставленным фаворитом Фридрих был щедр и насколько мог наскрести в своей природе, добр. Он берег своего вице-адмирала, предпочитая видеть его на паркете, желательно танцующим в красивой паре.
В кои-то веки Дриксен ни с кем не воевала, приятное душе Бермессера затишье длилось и длилось. Он от души надеялся, что сердце Фридриха не остынет к Гудрун, жалел принцессу Кримхильде и наслаждался жизнью придворного. Прохладное лето принесло мирную жизнь и одним удовольствием было сопровождение торговцев. По всей видимости в азарте охоты за разбойничьей «Верной Звездой» прошлой осенью, фрошеры распугали всех окрестных пиратов и это были самые спокойные на памяти Вернера, рейды.
Но судьба, как известно, не вяжет только хорошую рыбку, досадой этого лета были штормы. Один, особенно страшный застал у берегов Ардоры. Купец был замечательный, Бермессер имел с ним дело лично, они всегда друг-друга понимали, иногда Вернер думал о том, что, если бы торговец не был бы так успешен в своем деле, он пригласил бы купца на флот, до того хорошо тот знал побережье и с таким мастерством управлялся со своими кораблями. И все же судьба благоволила Вернеру. Шторм их всего лишь потрепал, ничего не взяв взамен, по всем приметам выходило, что это первый из четырех штормов и остальные следовало пережать в безопасном месте.
Ардора всегда была гостеприимным местом в том числе и для дриксенцев, которых не любили и опасались во всех Золотых Землях. Поди прими этих северных гостей с каменной тощей земли, присмотрятся они получше и уже не гостями, а хозяевами здесь сядут. Сколько забыто ушедших в прошлое государств, растворившихся в нынешней Дриксен. В Талиге, кстати, забвению было предано владений не меньше, но Талиг был достаточно одарен от Создателя плодородной землей и солнцем, чтоб заглядываться на ту же Ардору. Впрочем, Дриксен предпочитала иметь Ардору дружелюбным соседом, не настолько лучше дриксенских были эти ардорские земли, чтоб зариться на них.
Поэтому и «Верной Звезде» и «Резвому лососю» нашлось место в уютной бухте, а таможенники Ардоры не слишком мучали вымотанных штормом моряков и торговых людей.
- Не только вас потрепало, - заметил седоусый ардорец, который был начальником таможни еще когда Бермессер был капитаном «Верной Звезды», - Весной восточный берег слизало точно кошка сметану, старожилы не помнят таких штормов. Молнии, словно в Астраповы врата били, в янтарную бухту, сосновый лес пожгло. Теперь как будто поутихло, но море всех нынче гонит в Ардору, скучать не приходится, кого только мы не поглядели тут.
Вымокший и уставший Вернер не опустился до расспросов, тут еще вестовой прибежал с сообщением, что излюбленная гостиница вице-адмирала на побережье сильно повреждена весенним штормом и свободные комнаты есть только в самом городе.
Слишком вымотанный, Бермессер только пожал плечами, Хосс собирался остаться эту ночь здесь, в порту, отчего бы Вернеру не поехать в эти самые комнаты прямо сейчас.
Комнаты оказались действительно лучшими, тут постарался фок Ило, Хосс ценил этого парня, но не считал, что он отдаст свою жизнь флоту. Это было бы жаль, молодой человек схватывал на лету любую науку.
После отвратительной бессонной ночи на мостике, горячая вода и теплые простыни были спасением. Окончательно ожил Бермессер только к следующему вечеру. В комнаты немедленно заглянул вестовой, а следом за ним заявился довольный Хосс. Промок он вчера наравне, если не сильнее, чем вице-адмирал, но в горле у него не скребло, выглядел Хосс бодрым и веселым. Впрочем, Говард признался, что заявился под утро, в чем был, в том и рухнул и проспал до этого часа.
- Из кухни несутся какие-то божественные ароматы, - сглотнул слюну капитан, - Пойдем поужинаем, пока новые постояльцы все не уничтожили.
- Новые постояльцы?
- Да, внизу все время галдят. Я еще не спускался, вчера хозяина только видел. Увы, до ближайшего хорошего борделя два квартала.
- Ты во сне туда успел сходить? – съязвил Вернер и встал. Следовало привести себя в приличный вид, умыться и ему действительно тоже очень хотелось есть, а снизу пахло жареными цыплятами и еще чем-то столь же аппетитным.
«Золотые сады Ардоры» были двухэтажным шедевром архитектуры, весьма напоминающим небольшой дворец, по словам хозяина здесь останавливались гости, прибывшие сюда на торжества государственного значения. Это было неплохо, но Вернеру больше нравился уют излюбленной гостиницы на берегу, которую он снимал целиком под себя и свою свиту. Бермессер надеялся, что её отстроят хотя бы к следующему лету.
Об утраченной гостинице граф Бермессер затосковал со страшной силой, стоило им спустится вниз по возмутительно холодной лестнице в обеденный зал.
В первую очередь взгляд останавливался на широкоплечем мужчине во главе стола, в черно-белом мундире Талига и в адмиральской алой перевязи. Через расстегнутый сверху мундир виднелся алый шелк рубашки, на руке не хватало пальца. Рядом с ним выпрямился черноволосый недобрый красавец, его мундир был застёгнут под горло, длинные волосы собраны в высокий «хвост». Рядом с раздувающим ноздри прямым, словно жердь, марикьяре, трапезничал спокойного вида южанин, он был особенно смугл и на северян глянул только мельком, занятый беседой с единственным светловолосым мужчиной за этим столом, который мог быть только Аларконом. Сидящий слева от Альмейды Антонио Бреве в упор посмотрел на вошедших и поднес к губам бокал с темно-рубиновым вином. Разом согревшийся Бермессер в ужасе смотрел на цвет флота Талига, краешком мысли с облегчением отметив, что Вальдеса в этой компании не было.
- Проклятье! – не сдержал своих чувств сошедший следом Хосс, Вернер прянул от южан вправо и снова обратился в статую. Справа был такой же большой и уставленный блюдами и бутылками вина стол. Но в бокалы налита не «кровь», а «слёзы». И никогда ещё Кальдмеер, Шнееталь и даже Доннер с Бюнцем не казались Бермессеру такими приятными людьми. Дриксенцы, как и талигцы были при полном параде, в мундирах, сверкающих серебряным шитьём, при знаках отличия, без шумных бесед и без женщин, так что ужин походил либо на поминальную трапезу, либо на военный совет.
Конечно, вице-адмирал уже давно приготовил для Оружейника несколько ядовитых эпиграмм и пару дивных сплетен, которые уже пустил по гостиным. Разумеется, и Хосс никогда не прошел бы мимо Бюнца, не зацепив его, доводя стычку до дуэли. Но перед лицом врага все сочли необходимым проявить лояльность. Адмирала Кальдмеера приветствовали с соблюдением не только строгой субординации, всех необходимых условностей, но и с некоторой пышностью. И в дальнейшем лояльность была такой очевидной и всеобъемлющей, что Шнееталь всерьёз заподозрил морских аристократов в желании втереться к Олафу в доверие, чтоб отравить его. Кальдмеер в ответ на это только тихонько вздохнул и предрёк, что как только они вернутся в Дриксен, все вернется на круги своя.
- Мне будет несколько не хватать этих фрошеров, - Добавил он, - Только тебе признаюсь, но мне чем-то нравится создавшаяся ситуация, пусть эти паркетные шаркуны и подпортят мне репутацию в глазах наших врагов.
Съезжать из гостиницы никто не собирался, после первого дня натянутых встреч, моряки несколько расслабились, Кальдмеер категорично запретил дуэли и его не смели ослушаться. Узнавший об этом совершенно случайно, Альмейда окоротил Аларкона, вечно подначивающего северян. Намек южане поняли, изобразили глубокое равнодушие к дуэлям. Север и Юг старался блеснуть друг перед другом выправкой, исполнительностью и прочими качествами, способными вызвать зависть у вражеского начальства.
Бермессеру, однако, было не слишком уютно в столь интересном обществе, он на другой же день предпочел угощаться шадди в маленькой персиковых тонов гостиной, в которой в обычное время коротали вечера дамы. Сейчас гостиница была целиком занята моряками, и северяне никому там не могли помешать. Хозяйский полосатый кот также повадился в эту гостиную. Бермессер его не приглашал на свои колени, но гладил и чесал за ушами охотно, а капитан Хосс тянул коричневую полосатую тушку на руки и не возражал, когда тот засыпал, пригревшись человеческим теплом.
Но не только южане раздражали своих недругов. Стоило Бермессеру и Хоссу решить, что в эту гостиную они смогут наведываться каждый день, их приватность нарушили. Прежде чем успели подумать, северяне встали при виде чужих адмирала и офицеров.
Против Бреве дриксенцы ничего бы не имели, он был справедлив и снисходителен, у Бермессера с Хоссом был случай убедиться в этих его качествах. А вот заглянувших на огонек Альмейду и Хулио Салину все северяне, кроме, пожалуй, Кальдмеера и верного своему адмиралу и другу Адольфа Шнееталя, обходили по большой дуге.
- Мы помешали? – Голос у Альмейды был глубокий, чуть с хрипотцой.
Его лживо уверили в том, что им всегда рады и когда южане расселись в удобных, обитых персиковой парчой креслах какое-то время удалось поговорить о погоде. Бермессер отставил непригубленную чашечку шадди со сливками, на которую неодобрительно взглянул вражеский адмирал. Кот покинул Хосса, подошел к креслу с Альмейдой, посидел возле его ног и когда тот убрал руку на подлокотник, вспрыгнул ему на колени. Четырехпалая рука лениво поглаживала коричневую шерстку, кот мурчал.
- Мне показалось, или вы нас избегаете? - осведомился не промолвивший до этого момента с северянами слова Хулио Салина.
- Вам не показалось, - тихо ответил Бермессер. Именно этот южанин чаще прочих являлся ему в ночных кошмарах, - Господин адмирал цур зее запретил дуэли и конфликты. Кажется, именно вас мы раздражаем сильнее всего, зачем же провоцировать.
- А что, Кальдмеер действительно столь строг? – Пророкотал Альмейда. Сейчас он не выглядел страшным, всё та же алая рубашка под расстегнутым кителем, но свободная поза, закинул ногу за ногу, поверх с удобством расположился кот.
Бермессер проглотил тираду о поведении дорвавшихся до власти выскочек из простонародья и печально подтвердил, да, Олаф Кальдмеер сама строгость.
- Надо же, насколько внешность бывает обманчива, - Салина холодно смотрел на дриксенцев и Хосс не удержался.
- Если поделитесь причиной, по которой вы сами всей своей внешностью показываете, отчего мы вам настолько неприятны, что не выходит сдержаться даже на короткий срок вынужденного соседства, буду признателен, – Дриксенский капитан старательно игнорировал наступающего ему на ногу Бермессера, - Или причина скучна и банальна, Север и Юг, старая песня?
Альмейда усмехнулся, кот мурчал на всю гостиную, от удовольствия нежно когтя ткань форменных брюк талигца.
Черные глаза Салины метнули молнии.
- Если вам так любопытно, - он был подчеркнуто ровен, - Я поделюсь.
Вернеру остро захотелось вернуть назад вчерашний день и не покидать своих покоев, на его красивом лице застыло страдание, он точно знал, что не хочет ничего слышать.
- Кем вас пугали в детстве? – Спросил Салина Хосса.
- Фрош… Вами, - поправился тот, - Особенно, когда мы гостили у бабушки, это место на побережье, там собственно, ваших моряков боятся пуще Леворукого и это оправдано.
По губам южан скользнули самодовольные улыбки.
- И как, было страшно? – Вкрадчиво продолжал Салина, Хосс, не замечая этой вкрадчивости, кивнул.
- Вы не стесняетесь своего страха, верно?
- Страх или перебарывают или нет, - пожал плечами Хосс, - чего его стесняться?
- Что ж, разумно. Кого вам было жальче всего, когда вам рассказывали о нападениях на северные берега?
- Женщин, стариков, детей, - Хосс тоже насторожился от этих расспросов, он заподозрил личные мотивы. Отец ему рассказывал лишь об одном случае, когда на его памяти дриксенцы дошли до берегов Кэналлоа. Он хвалил богатые земли и рассказывал о вкусных плодах. И лишь раз, в старости, опасаясь, что подцепленная им хворь неизлечима, и желая то ли поделиться, то ли похвастаться, рассказал сыновьям и сыну своего друга, многообещающему юноше, которого ценил и предпочитал младшему строптивому сыну, иное о том крае.
- У меня есть старший брат, Диего, - Сообщил Хулио, - В то лето он отбыл в Олларию и Бланка, его супруга, решила погостить у своих родителей на побережье. Именно там встал на якорь дриксенский корабль. Темно-коричневые, цвета шадди, борта и белоснежные паруса.
Салина обвел холодным взглядом лица северян и удивился. Он ждал от них напоминаний о марикьярских набегах, которых действительно, было немало, под рваными парусами пиратов или под марикьярскими, но дриксенцы молчали. Бермессер на Салину не смотрел, но выглядел краше в гроб кладут. Хосс, белый, словно мел, сохранял относительно спокойное выражение лица.
«Такое выпадает испытать не каждому мужчине, юноши, - старый Хосс откинулся на подушки, улыбаясь воспоминаниям, - Она была, словно лоза, гибкая и нежная и смелая, словно соколица. Эта женщина вышла на стену с саблей кого-то из родичей-мужчин, чтоб участвовать в отпоре, который южане пытались нам дать. Сопротивление мы сломили сразу, но еще раньше я её увидел и приказал брать больше пленных, пообещал за каждого живого награду, и конечно, роздал ее из южных сундуков»
.
- Бланка не оставила крепость и билась вместе с мужчинами, с ними же её взяли в плен. Наверное потому, что главарь северян был крайне милостив к побежденным, она не кинулась на саблю и позволила ему говорить с собой, - Салина, не мигая, смотрел на Вернера, у которого в голове его жесткие отчетливые интонации мешались с одышливым голосом старого дриксенского адмирала:
«
Я честно признался, что её соотечественники живы только благодаря ей, что я влюблен и оставлю семью, увезу её и если у нее есть дети, буду им лучшим отцом, чем был своим детям… Сказал, что сделаю её кесариней Дриксен, если она того захочет, что не позволю на нее ветру подуть неласково, вот, что делает с мужчиной страсть, - старый Хосс закашлялся, потом продолжал, - Но я желаю вам это изведать. Такой водоворот чувств горячит кровь, чувствуешь себя живым
».
С огромным интересом Альмейда смотрел на перевернутые лица врагов, гадая, что в рассказе Хулио их так потрясло? Он сам неоднократно нападал на северное побережье, да они злорадствовать должны, эти недопираты. Когда альмиранте не так давно выбирал, что с ними сделать, он пошел на поводу у Фердинанда и поступил правильно, приятно встретить этих господ в море во время войны, где закон – это он сам. С такими хорошо вести разговор один на один, без свидетелей. Рамону вдруг стало интересно, кружевное ли сейчас белье у господина северного вице-адмирала. Должно быть да. Сейчас такой вопрос вызовет только обиду, в другой обстановке этот гусь задрожит и потянет с себя одежду, чтобы показать… Когда-нибудь, он спросит этого щёголя о многом.
- Я не знаю, что эта северная рыба наплел Бланке ещё, но женщина пошла на его корабль и оставалась там четыре ночи, - Ненависти в глазах Хулио хватило бы на всех мужчин, находящихся в комнате, - Она не покинула Марикьяру, слишком гордая, чтоб связать свою жизнь с северянином, Бланка осталась, чтоб принять свою судьбу, и приказала чужаку покинуть юг.
«
И я подчинился. Она была замужем, для неё, для Бланки это значило многое, - Выцвевшие глаза старого дрикса погрустнели, - Клятва Астрапу… Что мне боги и что мне люди, для меня имел значение только её приказ. А она захотела расстаться. И взяла с меня клятву никогда более не бывать в её краях. Я сдержал слово».
- Ваши соотечественники никого больше не тронули и не ободрали берег дочиста, что удивительно, - Салина понял, что стоит у окна и смотрит в бушующую непогоду. Недовольный своей несдержанностью, он вернулся к собеседникам.
- Диего простил её. Только Бланку словно подменили, она была покорна мужу и только. Через короткий срок, она родила мальчика, одно с ней лицо, - Если бы его так не тревожили эти непонятные корчи врагов от его слов, Хулио бы ими наслаждался.
- Он здесь? – Едва слышно спросил Бермессер, - Мальчик?
- Нет, он пока слишком юн, но его судьба флот, - Салина с удивлением заметил, что дриксенцев пугает сказанное им гораздо больше, чем он сам, ненавистник северян со страшной репутацией. Неужто им что-то известно о случившемся? Выжившие говорили о высоком северянине с красивыми чертами лица, превосходного телосложения, с очень светлыми волосами и зелеными глазами. Тогда ему могло быть за сорок лет, если не больше, у этих северян сложно определить возраст, но эти точно моложе.
- Теперь понятна причина ненависти, - Хосс не поднимал глаза на южан, - Я бы тоже ненавидел за своих родичей. А что, ваш брат… Он признал ребенка?
- Скорее всего мальчик и есть его сын, - пожал плечами Салина, - Черноглазый и черноволосый, смелый, лицом в мать, но прочее от Диего.
- Слава Создателю, - неуверенно откликнулся Хосс, - что так.
При первой возможности под благовидным предлогом, северяне откланялись.
- Вас так потрясли откровения капитана Салины, что вы решили покинуть нас? – Осведомился Альмейда, когда дриксенцы уже были у выхода. Вернер выскользнул из гостиной тенью.
- Истории о таких женщинах, дарящих крылья мужчинам всегда впечатляют, - Обернулся от двери Хосс, - Женщины вообще существа особые, очень похожи на море. Не хочу никого обидеть, но после такого волнительного повествования, мне срочно нужно свидание с дамой, а в этот час, в этом городе, женщину я могу добыть только в определенном доме… В который готов пригласить вас.
Альмейда рассмеялся, - Нагло, но от души. Когда-нибудь, я приглашу вас в бордель. В другом месте. Сможете сравнить, а пока что наслаждайтесь.
- А то, что говорят о гайифских нравах дриксенского двора, - холодно улыбнулся Хулио, - Это правда?
Хосс преувеличенно удивленно поднял брови:
- У дриксенского двора нравы исключительно дриксенские, - он криво усмехнулся, - Если представится случай, вас с ними всесторонне ознакомят. Гайифцы для Севера слишком слабы, а вам, - обласкал нарочито льстивым взглядом южан дриксенец, - может быть и понравится. Если кто-то попросит добавки – получит её.
- Кажется, ваш строгий адмирал цур зее что-то там говорил о мирном сосуществовании, - Лениво напомнил Альмейда, почесывая поющему коту под шейкой.
- Каюсь, - На раскаявшегося фок Хосс не походил, он смотрел подошедшему вплотную Салине прямо в бешеные глаза, если бы не проклятый Оружейник, этой ночью произошла бы дуэль, звенящая сквозь века, - Прошу простить мою северную неуклюжесть.
- Пустое, - Разумеется, Рамон все припомнит этому длинноязыкому чужаку. Потом они посмотрят, кто кого и о чём будет просить.
Серые с примесью болотного зеленого, невыразительные глаза северянина смотрели на Хулио в упор. Для дриксенца этот чужак воплощал самое странное, что можно было представить, строгий мундир и длинные прямые волосы, подвязанные в хвост, смуглая от природы кожа, красивые хищные черты лица, черные, словно угли, глаза, оправленные длинными пушистыми ресницами.
- Ты что-то знаешь об этой истории с Бланкой? – Спросил вдруг Салина Хосса.
Тот сразу же отрицательно покачал головой.
- Ничего.
И вышел за дверь.
Альмиранте посмотрел, как задумчиво Салина усаживается в кресло, как не глядя, подносит к губам чужую чашку… и плюёт отпитый было глоток шадди со сливками. Рамон рассмеялся, придремавший кот шевельнул ухом, но глаз не открыл, впустил когти в черную ткань на колене альмиранте.
- Непохоже на усладу шадов, а? –хмыкнул Альмейда.
- Приторный кошмар, - коротко отозвался Салина, - Для Берто все, о чем я рассказал, ничего не меняет, но… Теперь мне искренне хочется встретить этих господ в море. Там они будут куда откровенней.
- Встретим, - Пообещал Альмейда.
Кот согласно громко мурлыкнул в полудреме, решив, что обращаются к нему. Ревел взбесившийся ветер, за окном сквозь ливень вспыхивали стрелы Астрапа, покровителя марикьяре.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
8
)
Поделиться
пятница, 04 июля 2025
15:07
Больше, чем братья))))). Бермессер, Фридрих, Хохвенде, Хосс, PG-13
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Больше, чем братья))))). Бермессер, Фридрих, Хохвенде, Хосс, PG-13
Таймлайн после неудачного пиратства Бермессера и Хосса
- Кесарь в ярости, двор в ужасе, Вернер, что ты натворил?! Немедленно иди ко мне! – Несмотря на ужасные фразы, Его Высочество, принц Фридрих был весьма доволен. Настолько, что после закрытой аудиенции у кесаря, которая закончилась скандалом Хоссов, провел первым получившего монаршую головомойку Бермессера и сочувствующего Хохвенде в собственные покои. Его фаворит, его собственный адмирал – и пират у берегов Талига! Пусть даже и неудачливый! Фридрих презрел кресло, с размаху уселся на край кровати в перины и рассмеялся.
Неистовый любил всё, выбивающееся из общей колеи. В Талиге такое называли красиво – «экстравагантность», в Дриксен как правило, этого не одобряли и приписывали умственным отклонениям. Окружение принца предпочитало поддерживать в нем уверенность в том, что любовь к экстравагантности - это привилегия избранных.
Менее всех от замашек Его Высочества страдал Амадеус Хохвенде. Уверенный в себе умный юноша мог бы приблизиться к принцу Фридриху, как никто иной, но предпочитал находиться в тени Неистового, напоминая о себе в избранные моменты.
Сложнее всего приходилось самому красивому из свиты Фридриха. Молодой адмирал, карьерист, придворный до мозга костей, белокурый граф Бермессер сейчас, повинуясь руке Его Высочества, опустился ему на колени. Принц отметил, что тот в плену похудел и побледнел. Он надеялся, что его холеного любимчика по очереди и вместе вываляли во всей возможной грязи взявшие его в плен южане, и жаждал подробностей. Через мгновение Фридрих мог вознегодовать и начать войну с талигцами из-за этого, но сейчас ему хотелось быть с Вернером жестоким.
- Фрошеры так делали? – Избалованный властью Фридрих накрутил на палец светлый локон опального адмирала. И потянул.
- Отвечай мне.
- Нет, Ваше Высочество, - Прошептал Вернер. Фридрих так до сих пор и не понял, нравится ли ему этот абсолютный страх, который перебарывал в Бермессере прочие чувства, или же нет. Хотя, когда они вместе учились, был еще один мальчик. Он был недурен собой, горд и строптив и тогда Фридрих поступил с ним, как дОлжно, на глазах у остальных. Хохвенде с тех пор сделался необычайно умен, Хосс иногда брал на себя труд лишний раз промолчать, ну а Вернер неожиданно свалился в руки Фридриха. В тот день – в обморок, потом оказалось, что на всю жизнь. Протекция Фридриха и умное поведение отца Говарда Хосса привели фаворита к адмиральской перевязи. Фридрих не понимал этой тяги к морю, подозревал, что Бермессер просто хочет сбежать от своего принца, но прижатый к стенке Говард Хосс неподдельно возмутился и рекомендовал Вернера Фридриху отличным моряком. С некоторых пор принца больше боялись, чем что-либо еще и приходилось верить этим трусам на слово, врать Фридриху было страшно. Тем более не следовало лгать Хоссу, длина языка которого давно должна была бы стать короче. Но что поделать, Говард был единственным человеком, который хотя бы в запале мог выболтать подозрительному Фридриху какие-нибудь возмутительные и любопытные подробности из жизни его же свиты.
В остальном Хосс устраивал принца, он признавал главенство Фридриха – еще со времен ученических зим, охотно повиновался и властному принцу это было угодно. С Вернером было просто, он боялся Его Высочества и был готов на все, Фридрих иногда хотел одного, зачастую другого, за свои прихоти он платил щедро, если бы Бермессер не боялся панически женитьбы, покровитель нашел бы ему достойную партию. Впрочем, Фридрих его не винил, зная за собой ревнивость и порывистость в поступках. Бермессеру не хотелось стать причиной смерти своей суженой, только и всего, Вернер признался в этом как на духу, вздрагивая под каплями застывающего воска.
- Одну жену сменит другая, большое дело! Когда ты плачешь, глаза твои становятся изумительного оттенка, - задумчиво сказал ему Фридрих и продолжил развлекаться с воском. Впрочем, обнаружив, что безобразные красные пятна не прошли сразу же и испортили драгоценную игрушку на продолжительное время, принц сперва рассердился, потом утешал напуганного, вздрагивающего от боли Бермессера, а потом и вовсе отпустил его с миром, одарив изысканной брошью из золота и бриллиантов.
- Не показывай Готфриду, - Буднично сказал Вернеру на прощание принц, - Его подарок. Рассказать, за что он мне это подарил?
Вернер отрицательно покачал головой, умоляюще глядя на своего жестокого покровителя. К своему огромному сожалению, Бермессер не подозревал, но, увы, твердо знал, что иногда тому приходится несладко.
Тогда Фридрих забыл о Бермессере на пару месяцев, сейчас Вернер потряс двор, его имя и молодого Хосса не сходили с языков, их выкупили и Фридрих сам внес залог за любовника. Теперь он ждал грязных историй. Не могли же эти фрошерские мерзавцы отпустить дриксенцев целых и невредимых, при том, что один из них просто прелесть. Особенно, когда напуган.
- Нам повезло, - дрожащим голосом сказал Вернер, находя взглядом Хохвенде, - От Альмейды прибыл Бреве, он честный моряк и благородный дворянин…
Хохвенде смотрел с участливым вниманием, подавая пример поведения всем, кто вздумает на него смотреть. Именно он вчера посоветовал Бермессеру и особенно Хоссу держать язык за зубами. «Люди все равно будут трепать языками», - сказал он тогда, - «Но упаси Создатель, Его Высочество узнает хоть каплю того, что там было. Он в любом случае проболтается Его Величеству, ночью и без одежды все становятся откровенными. Надеюсь, вы меня понимаете. Чем скучнее будет история, тем вам – и мне, я же ваш друг – будет лучше и спокойнее.»
- Фи, какой он, этот Бреве, скучный, - презрительно отозвался Фридрих и Вернер вздрогнул всем телом, бросив затравленный взгляд на Хохвенде.
Тот светски улыбнулся:
- А где наш Хосс? Его Величество нас выставил и мы оба были слишком расстроены, чтоб подойти ближе к дверям, за которыми остался наш друг.
- О, - оживился принц, лаская бедра Вернера, перемежая оглаживающие движения с пощипываниями, - на его голову сейчас валились все громы и молнии его отца. Его счастье, что он не первенец, уже был бы без наследства. Готфрид не позволил старому Хоссу вызвать на дуэль молодого, дружбы меж ними, впрочем, никогда не было. Кажется, Говард сейчас остывает где-то подальше от людей. В переносном смысле «остывает».
Светлые, особенной голубизны цветков льна, глаза принца затуманились.
- Впрочем, иногда мне кажется, что Хоссы врут… всем врут.
- Вашему Высочеству – не посмеют, - уверенно сказал Хохвенде, не замечая, как пальцы Фридриха распускают завязки рубашки Вернера, а тот чуть отклоняется, чтобы принцу было удобнее, - С Вашего позволения, я добуду вина. Обойдемся без слуг.
Неистовый буркнул что-то согласное и опрокинул Бермессера со своих колен на ложе.
Амадеус Хохвенде вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь и негромко велел стражнику никого не пускать. За вином он послал своего слугу и не собирался воспользоваться кесарскими погребами, погреба Хохвенде были куда богаче. И там наверняка не было отравленных вин. Отец Фридриха и его матушка, даже мать принцессы Гудрун, все они погибли при странных обстоятельствах.
- Хосс, ты?
- Я, - Говард улыбнулся, вышло бледно, - Что Вернер?
- С Его Высочеством, - лояльно сообщил Хохвенде.
- Скорее бы его женили, - вздохнул Хосс, - Медведица говорят, неплоха собой.
- Это выгодный союз, - кивнул Амадеус, - Думаешь, для Вернера что-то изменится? Он сам летит к Фридриху, словно мотылек на огонь и при этом вусмерть его боится.
- Ну, лучше так, - Говард оглянулся на темный коридор, - Фридрих его, кстати, отстоял и Бермессер едет на воды, мало кто бы вступился перед разгневанным кесарем после нашего фиаско.
- Это слово идеально подходит к вашей кампании, - укоризненно заметил Амадеус, и ядовито добавил: - Пираты.
Хосс скривился, словно отведал цитрона.
- Считай, обошлись малой кровью, - продолжал Хохвенде, - Тебе, я слышал, тоже досталось, так что пока что я промолчу. Но когда смогу, приеду на ваши воды вправить вам мозги. И выступление твоего батюшки тебе покажется соловьиной трелью.
- Договорились, - Хосс, улыбаясь, протянул руку и Амадеус ее пожал. Его аквамариново-голубые глаза стали веселыми, Хохвенде пытался скрыть усмешку, и отогнать неуместную нежность.
Все же они слишком давно были больше, чем братья, ближе, чем друзья. Им, троим, когда-то сильно повезло сойтись и разрывать этот дружеский круг Амадеус Хохвенде не собирался.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
4
)
Поделиться
11:02
Второй своего имени. Почему Вернера Бермессера назвали именно так.
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Вернер Бермессер поёжился, обнимая свои плечи. В доме, в котором содержали пленных северян холодно не было, но дриксенцев иногда начинало знобить и вовсе не потому, что из одежды им оставили только бельё.
Оба пленника гадали, как именно с ними поступят, как с пиратами или как с дриксенскими аристократами. Во втором случае это грозило дипломатической нотой, выкупом, порицанием и наказанием на родине. В случае пиратства все теряло смысл, потому что во всех странах Кэртианы с морским отребъем поступали исключительно жестоко.
Адмирал Талига находился в столице и от того, кого именно он пришлет со своим решением зависело, будут ли жить неудачливые пираты или же станут на какое-то время потехой для марикьяре и хексбергцев и навеки останутся в земле Хексберг, если потом их сочтут необходимым предать земле.
Больше всего северяне страшились прибытия Хулио Салины. Этот марикьяре мог прибыть только в одном случае и Хосс считал, что тогда самым быстрым и безболезненным для них будет повеситься еще до встречи с Салиной. Иногда к пленникам заходил Вальдес, то утонченно, то похабно острил, предполагал разные варианты развития событий, после одного из особенно ярких рассказов о традиционном обращении марикьяре с пиратами, пленники утратили сон и аппетит.
Чтобы как-то отвлечься, они обсуждали отвлеченные вещи, вспоминали старинные легенды, смешные случаи из детства. Граф Бермессер посетовал на то, что мало расспрашивал родичей, пока они были живы обо всем, что бывало. И не удосужился перечесть немногие записи, оставленные предками.
- Впрочем, записывали они не много, больше сражались, - Вздохнул Вернер, усаживаясь в кресло так, чтоб оказаться в тени, его смущала вынужденная необходимость остаться в нижнем белье. – Полон замок трофеев, подвальные страшно даже вспоминать.
- Это были трофеи твоего прадеда. Когда я у вас бывал, - Хосс со своей любовью к простому белью оказался в несколько более выигрышной ситуации, оно не просвечивало, в отличие от тонкого батиста, который предпочитал Бермессер, - Кормилица твоего отца любила говорить о его детстве и юности и подвигах, а я любил слушать. Ты знаешь, что тебя назвали в честь твоего дяди?
- Слышал что-то такое, но, увы, удручающе неподробно, - Вернер накинул себе на ноги плед сомнительной чистоты, но ему стало уютнее.
- Если хочешь, я поделюсь и подробностями тоже, - Хосс подсел ближе к другу.
Их было двое. Двое братьев, счастливых нежной дружбой. Одинаковые лицом, но разные характером, Эрих и Вернер были добрыми товарищами с младенчества. Младший Эрих был жалостливым мальчиком, кротким и ласковым. Его любила и баловала матушка, а вот отважный вспыльчивый первенец Бермессеров Вернер был любимцем властного сильного отца. Все жили дружно, Вернер готовился наследовать титул, им справедливо гордились родители и брат. Тем летом в гости к дальним родичам Бермессеры собрались с тем, чтобы приискать наследнику добрую, достойную его жену.
Весна необычно скоро перешла в лето в этот год, и все ждали хорошего для Севера урожая. Люди делились своими чаяниями, были рады. На Летний Излом Бермессеры прибыли на побережье, им были рады и родичи и соседи. Девиц подобралось пять, на выбор. Вернер несколько смутился, но перемолвившись с каждой, даже с малюткой, которой минуло пять зим, хотя бы несколькими фразами, остановил свой выбор на баронессе Вейдмейер. Альбертина-Агнет была нежным голубоглазым созданием с пушистыми вьющимися локонами цвета лунных лучей. Годами она была моложе Вернера, ровесницей Эриха. С будущей невесткой Эрих сразу же подружился. Оба обладали нравом мягким и спокойным, одинаково восхищались Вернером, его отвагой, жаждой помериться силами, тягой к приключениям.
Испытания сил и приключения начались в день помолвки, причем для всех. Во дворе замка стояли столы с угощением, известная на всю кесарию земляника рдела на особых блюдах. Юноша и девочка давали торжественные обеты над священным огнем, которому северяне с берега поклонялись с доэсператистских времен, а в бухте давно стоял корабль с серыми парусами. Это были южане, о которых кто-то говорил, что в свободное от грабежа северных берегов время, они находятся на службе Талига. Прибрежное селение уже было разграблено, пираты двинулись к крепостным стенам. Колокол тревожно ударил, когда стража замка пала под чужими саблями.
Девочка вздрогнула, взглянула на нареченного, а тот кивнул брату, вручая ему руку Агнет:
- Эрих, поручаю тебе мою невесту. Береги её.
И метнулся к врагам, выхватывая оружие. Так поступили все мужчины, а Эрих повел Агнет от места боя. Его душа разрывалась от противоречивых чувств. Он оставит девочку с женщинами и вернется к мужчинам, в битву. Дорогу им заступил страшный чужак, молодой, ухмыляющийся. Агнет не вскрикнула – зажала себе рот ладошкой. Дрожащую девочку было невыносимо жалко и ощущение своей силы переполнило второго сына графа Бермессера. Это был первый настоящий бой Эриха и дался этот бой ему тяжело. Вражеский юнец отменно владел своим оружием, Эриха спасло вечное желание угодить брату и отцу преуспеванием в ратных науках и мастерство, переданное наставником фехтования. Оказалось, что не так и страшно убивать врагов. Когда все было кончено молодой Бермессер победно обернулся к Агнет, та, бледная, под цвет белого шелкового платья, шитого серебром, смотрела на него с мольбой и восторгом.
- Вас никто не обидит, - Неожиданно для себя сказал Эрих, - Я не позволю.
Позади раздался страшный крик ярости, Эрих отодвинул девочку за свою спину и дети обернулись. На их глазах пал изрубленный Вернер, под натиском своры южан. Разметавший чужаков граф Бермессер не имел ни одной раны на теле, но прикончив последнего убийцу сына, сам тяжело опустился на землю рядом со своим первенцем, рухнул и остался недвижим.
Эрих всхлипнул, обернулся, желая найти женщин, под опеку которых он мог бы передать Агнет. Ему хотелось убивать и боль от этого желания растворялась в новом чувстве, которого мальчик прежде не ведал.
- Хочешь вернуть их? – спросил чужой голос. Эрих услышал, как вскрикнула Агнет и торопливо обернулся. Убитый им южанин стоял на кончиках пальцев ног, словно вздернутый в воздух невидимой рукой и кривлялся, но баронесса Вейдмейер смотрела только на землю под южанином. Тени не было.
Юный Бермессер левой рукой коснулся эсперы под рубашкой. Да, он хотел бы… Его сердце рвалось от горя. Но он не смел этого желать.
- А тыыы, - протянул покойник, поворачиваясь к Агнет. По лицу девочки струились слезы, она отчаянно и согласно закивала.
- Тогда возьми это и все твои желания исполнятся, - Нечисть протянула Агнет связку каких-то веток. Эрих увидел, что это желуди, связанные наподобие букета.
- Отрывай по желудю и желай, - прошипел южанин.
Агнес, обливаясь слезами, дернула один желудь, зажала в ладошке и обернулась к месту битвы. Изрубленное тело её наречённого встало, руки не держали сабли, ноги подламывались. Но самым страшным было лицо старшего брата, точнее его глаза, с бесконечной мукой смотрящие на Агнес и Эриха.
- Нет! – Прохрипел Вернер, - Нет!!!
Он кое-как поднял свою саблю двумя руками, поднес к шее и нанес себе последний ужасный удар. В пальчиках закричавшей Агнет желудь рассыпался в прах, остался черный коготь с алым кончиком. Эрих стряхнул с себя оцепенение, бросился к ней, отобрал желуди, но коготь впился ей в ладонь и начал врастать в плоть девочки, становясь единым целым.
- Убери его, - простонала Агнет, отводя от себя руку.
Эрих думать забыл, что когда-то ему становилось дурно при виде крови. Росчерк ножа и эта дрянь в его пальцах, скользких от её крови. Он огляделся, подсадил девочку на галерейку, соединяющую жилые помещения с церковью.
- Вернись живым, - Попросила так и не ставшая его невесткой девочка. Их глаза на мгновение встретились.
И Эрих спрыгнул вниз, устремился к дерущимся. Северяне бились отчаянно, южане умело и расчетливо. Эрих никогда не упивался боем – до этой ночи. Он убивал врагов и защищал своих и за ним соединялись северяне, признавая в осиротевшем Бермессере не равного, но сильного.
Взгляд мальчика притянул огонь в стальной оплетке. В доме Вейдмейеров клялись над пламенем, его привезли специально, над ним молился священник, не смущаясь своего сана. «Пламя, очищающее от скверны, свет несущее», так он говорил. И в этот огонь полетел коготь, который Эрих сжимал в левой руке вместе с сухими желудями. Теплый коготь, страшный, живой.
Взревел невидимый зверь, овеяло горячим, нездешним ветром искаженные яростью лица людей, совпадение это или нет, почти половина южан получила смертельные раны именно после того, как в беспощадном пламени вспыхнула часть нечисти. Оставались желуди.
- Хочешь власти? Мощи? Силы? – Зашептал кто-то невидимый во тьме, сам Тьма.
- Возьми, что хочешь… корону? Женщину? Золото? – Умоляло нечто, покровительствующее южным чужакам.
Связку желудей Эрих бросил в огонь. Она вспыхнула, на земле корчились последние враги. На красивом лице мальчика застыло презрение.
- Но почему? – корчилось и стонало пламя, - Почему ты отказываешься?
- Я граф Эрих Бермессер, - холодно ответил юный северянин, - И мне не нужны подачки ни от человека ни от нечисти.
Он подождал, пока пламя перестанет плясать на сером пепле, и ушел, не оглядываясь. Над башнями замка Вейдмейеров вставало солнце. В тот же вечер Бермессер сделал предложение Альбертине-Агнет Вейдмейер и она ответила ему согласием. Первый и единственный сын их был назван в честь старшего рано погибшего брата графа Эриха Бермессера.
- Теперь понимаю, отчего отец ненавидел марикьяре и все, связанное с ворожбой и колдовством, - поёжился Бермессер и застыл, неотрывно глядя на дверь.
- Воркуете, пташки? – Сверкнул белозубой улыбкой от двери Вальдес. Он с удовольствием полюбовался на зеленеющих на его глазах врагов, - Расправьте кружева и готовьтесь… - он добавил грязнейшую фразу от которой Бермессер покраснел, а Хосс побелел.
- Приехал гость из столицы, скоро за вами пришлют. – Вальдес наблюдал за тем, как пленники ждут имени и наслаждался собственным молчанием. Он прекрасно знал, кого не желают видеть господа с Севера возле своих драгоценных шкурок. И наслаждался тем, как этот недоадмирал нервно растирает замерзшие от страха пальцы с холеными ногтями. Все же Бермессера Вальдес будет предпочитать любому другому и в Закате, он так красиво боится, так дрожит, не человек, а изысканное блюдо, которое хорошо смаковать по кусочку. Мало кто из виденных Ротгером врагов так вкусно подавал свои эмоции, свою суть.
Когда пауза затянулась и в обморок никто не упал, Вальдес хмыкнул:
- Бреве приехал, можете возносить благодарственные молитвы. Пока что.
Леворукий привел на трон Талига наполовину дриксенца, этот Оллар будет всех прощать. Вальдес жалел, что не война, вот где можно все и тебе за это ничего не будет. Ах, если бы прислали Салину, как было бы весело. Впрочем, Антонио, хоть и склонен скорее миловать, чем карать, под настроение тоже может славно позабавиться.
Вальдес понаблюдал, как на лица северян возвращаются краски, как Хосс закрыл глаза на мгновение, как Бермессер обмяк в кресле, и вышел от пленников, кивнув караульному. Он ещё доберется до этих господ, да помогут ему его кэцхен. Взглянул на свои руки, на мизинце правой не было ногтя и никогда уже не будет. Иногда Ротгеру снились сны, где он терял свой тогда ещё коготь. Он просыпался на влажных от пота простынях с ощущением похмелья и пока не проливал вдосталь вражьей крови, ходил, словно голодный. Наверное, такой, как этот северный адмирал смог бы утолить его непонятную жажду. Да, Вальдес ещё найдет Бермессера и спросит с него за всё.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
8
)
Поделиться
понедельник, 23 июня 2025
16:02
Посвящается Кьянти. Лионель Савиньяк, Амадеус Хохвенде
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Прекрасной Кьянти с неизменной любовью.
Дуэль
С первого взгляда Савиньяку стало понятно, что противник, как и сам Лионель, терпеть не мог фехтовать. Каждый удар был нацелен на прекращение дуэли, граф Савиньяк парировал удары возле горла и бедра, с сожалением мысленно констатировал, что «гусь» словно ждал выпад в грудь (а казалось, он так удачно раскрылся!) и прекрасно отличал финт от атаки. Да, у противника была дриксенская школа, но исполнялась она идеально, без ненужных эмоций, только техника. Лионель знал, что это сон, если бы они бились въяве, то точно были бы не только вдвоем. Впрочем, сны Лионеля Савиньяка были ему неподконтрольны (что раздражало) любили стать чем-то гораздо большим, чем ночные видения. Он читал в библиотеке в Сэ о редких, но имевших место быть случаях, когда его предок умирал внезапно, как правило открывалась рана без ранения действием или еще что-то столь же странное. Когда-то кардинал Сильвестр, желая расположить к себе умного капитана Личной охраны королевской четы, показал ему закрытые подробные записи допроса Карла Борна. Записи гласили, и это подтверждали осматривавшие тело отца лекари, что, когда Борн только лишь целился, собираясь прогнать бывшего друга, Арно Савиньяк внезапно схватился за грудь, хлынула кровь и Борн растерявшись, выстрелил, думая, что уже сделал это. Карл все время после убийства маршала Арно пребывал в прострации, он не мог поверить своим глазам и всему что случилось, и как показалось исповеднику, которому потрясенный убийца Арно Савиньяка поведал то же, что и следователям, с радостью шел на свою же казнь.
Было бы замечательно проткнуть рыжего регента сейчас и узнать о его гибели через неделю, или сколько там надо прознатчикам, чтоб передать такую весть?
Но Хохвенде погибать не спешил. Они с Лионелем были приблизительно одного роста, оба длиннорукие и длинноногие и преимущества в бою за счет дистанции не получалось. Оттого дуэль длилась, раздражая Савиньяка до крайности.
Стены прозрачного льда отражали Лионеля в черно-белом олларианском мундире и иссиня-черную форму Хохвенде. А где-то за стенами – и Лионель это видел – пылало пламя.
«Омерзительно», - дриксенец не разжимал губ, но его мысли Савиньяк услышал, словно тот сказал это вслух.
«Что именно?», - подумал Лионель, парируя короткий сильный удар противника.
- Значит вы тоже меня слышите, - чуть задохнувшись, промолвил Хохвенде и снова замолчал, чудом отбив такой хороший удар в грудь. Отступил, восстанавливая дыхание.
«Фехтовать я не люблю, - Прозвучал в голове у Лионеля голос дриксенца, - Надоедает. Вы тоже, кажется, не любитель подобного досуга?»
«Вы хорошо осведомлены»
«Приходится»
Вести мысленный диалог было непривычно, но получалось беречь дыхание, в умении предпочесть наиболее важное Хохвенде нельзя было отказать.
«И все же, что мы делаем, исключая очевидные вещи?» - Поинтересовался дриксенец.
«Ведем войну» - Кровь Рафиано взывала к дипломатии, Савиньяк был полон решимости убить неприятеля.
«Мне казалось, мы с вами два достойных друг-друга великих правителя» - Без иронии заметил Хохвенде.
Лионель отступил, стараясь сосредоточиться на бое. Сарказм не был его природной чертой, но «гусак» оказался невозможен.
«Вы мне напомнили Неистового, регент. Эта ваша мания величия…»
«Почему же мания,» - Несмотря на диалог, северянин был прежде всего сосредоточен на дуэли. – «Хорошие властители выигрывают войну, великие – дарят своему народу мир»
- Что вы предлагаете? – Не хотелось признаваться в этом даже себе самому, но северянин озвучил то, о чем Лионель думал уже давно. Он любил Алву и служил ему – несмотря на дружбу. Но тот Рокэ Алва, который вернулся, не вызывал прежних чувств. Этому герцогу Алве Лионель счел необходимым написать письмо, в котором объяснял свое поведение. Прежнему Рокэ ничего объяснять не было нужно. А новый Алва мог исчезнуть точно так же, после того, как привел Ларака, вывести из Закатной тьмы, к примеру, Леонарда Манрика или полки погибших в последней войне талигцев. А что, если эти, скажем так, выводцы, рассыпятся прахом на поле боя? Надолго ли у них будут тела? Надолго ли тело у самого Рокэ? Савиньяк уже понимал, что скверна – в головах живущих, что простой люд пресыщен войнами и бедностью, что скоро им будет безразлично, король Талига им господин, или милостивый кесарь Дриксен.
Дриксенец шагнул назад, опустил шпагу.
- Я предлагаю двум достойным правителям в данный момент обрести величие. Основать династии и дать людям мир. Пусть земледелы нарастят себе жирок, пусть ремесленники делают красивые и нужные вещи, и пусть у покупающих у них будут полными кошельки. Развязать войну мы сможем в любой момент, когда людям будет за что воевать. Нам нужны заложники наших будущих войн – их дома и дети. А пока что Талиг в пламени, да и моя Кесария не благоденствует.
- От имени Талига говорить может на данный момент герцог Алва, - Савиньяк гордился, его голос после дуэли был ровен, а дриксенец явно подустал.
- Ни вы ни я, ни народ Талига не уверены на данный момент в подлинности герцога Алва. Вы Проэмперадор, Савиньяк, армия пойдет за вами.- Белоснежным платком Хохвенде не таясь, вытер лоб.
- Вы предлагаете мятеж и смену династии? – Ядовито уточнил Лионель.
- Бросьте, Савиньяк. Вы с Алвой в родстве, значит через него и с Олларом, а разве не Талиг стоит во главе угла для вас обоих? Если герцог Алва – это герцог Алва – он вас поймет и поддержит.
- Тогда предлагаю разоружиться и поговорить, - Лионель указал на два выступа в разных углах фехтовального ледяного зала, которые на глазах вырастали из ледяного пола. Северянин решительно направился к своему. Лионель видел, как тот оставил пистолет, кинжал, положил шпагу, видел парок от чужого дыхания. Здесь было холодно, а они были живыми и горячими. Вряд ли сон, во сне такие мелочи незаметны.
Мужчины вернулись к столу, на котором услужливо поднялась рельефная ледяная карта Кэртианы.
- Не могу понять, сон это или нет, - досадливо сказал дриксенец, его отвращение к сверхъестественному ощущалось даже без озвучивания мыслей, - я точно помню, что не спал, просто сделал шаг и оказался в этом месте со шпагой в руке и вы передо мной.
- А откуда вы сюда попали? – Поинтересовался Лионель.
- О, из очень дурного места, двойное убийство особ королевской крови. Решил осмотреть лично и вот.
«Решили замести следы, милейший, так уж и говорите» - Подумал Лионель. Увы, слышимо для них обоих.
- Вы меня обижаете, - Хохвенде позволил себе улыбку. Лионель вспомнил, у кого он такую видел, отец Рокэ, вот кто с таким холодом смотрел на весь мир и улыбался, зная, что все, к чему он протянет руку – в его власти, - Впрочем, сплетни о врагах это не только мещанство, но и рычаг давления как на того, кто слушает эти сплетни, так и на того, кто излагает.
- Как будем делить? – Коротко и прямо спросил Лионель, устав от поединка с этим ядовитым лебедем. Если бы вот так в лоб спросили его в этой ситуации, он бы скорее всего уверенно назвал бы свои условия. Хохвенде искоса взглянул на него.
- Пополам.
Изящные пальцы дриксенца любовно скользнули по выпуклым странам с городами и по горам.
- Красиво. Надо будет приказать сделать такое из хрусталя. Вроде бы, у вас оставался сын от гоганни?
Лионель любезно и холодно улыбнулся врагу.
- А у вас остался сын от горянки, вроде бы бирисски?
- Я это сказал не для того, чтобы вас задеть, - Мягко сказал Хохвенде, - у моей второй супруги, дочери Хайнриха родились близнецы. Мальчик и девочка. Красивые малыши, здоровые и многообещающие. Когда все уляжется, дочь я готов отправить в Талиг под вашу руку. Как будущую невесту вашего сына и залог мира между нашими великими государствами.
Это было интересно.
- Что-то вы не можете расстаться с мыслью о величии, - не удержался от подколки Савиньяк.
- Не вижу смысла во власти, если она невелика. В любом случае, вам придется снова жениться, - Улыбнулся Хохвенде, - Король не может быть долго один, если это не ваш Франциск, но такого второго не найти, не монарх, а явление, я всегда им восхищался. Нужен выгодный брак, как заинтересованный в наших общих делах друг, я бы вам посоветовал родовитую кэналлийку, чтоб удержать юг. Видите, я для вас почти готов отказаться от своих претензий на Кэналлоа.
- Что так? – Ядовито спросил Лионель, прикидывая, кто из них быстрее добежит до оставленного оружия, - Слишком большой кусок?
- Слишком перчёный, - Спокойно поправил его Хохвенде, - Кстати об оружии, оно примерзло намертво сразу же, как только мы его положили. Я свое проверял.
Пронзив Хохвенде недобрым взглядом, Лионель задумался о том, почему ему так понравился Хайнрих и совершенно не нравится этот дриксенец. Сам Савиньяк положил свою шпагу на лёд честно, ему в голову не пришло что-то проверить.
- Вы думаете слишком громко, - Поморщился Хохвенде, - Но мне приятно, что вы единственный, не называете меня «журавлем». Видите, мы уже начали друг-друга уважать, далеко ли до родства.
- Не форсируйте события, - сухо заметил Савиньяк, с отвращением сам себе напомнив Вальтера Придда.
«До чего же противно с ним соглашаться и еще гаже то, что прежде думал о чем-то подобном сам, о таком с друзьями не поговорить», подумал Савиньяк.
- Вам неприятно ваше же благоразумие? Его осудят ваши друзья? – Удивился Хохвенде, - Вы неправильно выбираете себе друзей, милейший Проэмперадор.
Дрикс зашел слишком далеко. Савиньяк выбирал себе друзей по зову сердца. Переменчивый, словно ветер на море, Рокэ и вспыльчивый Эмиль были его лучшими и единственными друзьями. Лионель растворялся в них, но сохранял свою ценность, дополнял дружеский круг. Оставшись без друзей у него не получалось быть собой, только примерять чужие маски по необходимости.
- Смотрите, - Восхищенно шепнул Хохвенде.
Горы и города ушли в столешницу, на совершенно гладкой поверхности проступило четкие, словно во сне очертания торского неяркого пейзажа, веселый юный Рокэ и рядом беспечный Эмиль, ведущий в поводу двух лошадей, именно такими когда-то видел их Лионель, этот момент он уже проживал, тогда он шел навстречу.
- Хотел бы я посмотреть, что о своих друзьях запомнили вы, - голосом, способным заморозить эту ледяную фехтовальную залу, сказал Лионель.
Из тьмы, в которую обрушилась Торка, качнулось прозрачное малиновое полотно, золотистый свет уходящего солнца, на русоволосом дриксенце с невыразительными чертами лица, сидевшим в смятых простынях, в россыпи игральных карт, пышная шлюха пыталась зашнуровать вишневое по-видимому свое платье, она хохотала, вторая женщина стояла на коленях выпрямившись над северянином и качала перед его лицом своей пышной грудью, а дриксенец ловил её соски губами, смеясь. Личико женщины, лукавое и дерзкое было таким же увлеченным, как у дрикса. Поодаль со смазливой юной девушкой на коленях сидел светловолосый холеный молодой мужчина и смотрел на непристойную сценку с непонятным голодным выражением на красивом лице.
- Мои друзья, - с некоторой печалью сказал Хохвенде.
- А что так безрадостно? – Лионель неподдельно удивился.
- Они готовы за меня погибнуть и это не пустые слова, - Вздохнул пока что ещё Регент, - И ведь, когда-нибудь, я отправлю их на верную смерть и они пойдут, все зная и все понимая.
Савиньяк только успел ехидно, по-алвовски вскинуть бровь, но дриксенец его опередил:
- Им гораздо приятнее будет погибнуть для меня, чем для иного кесаря. Ведь я позабочусь о их семьях и всегда буду помнить о них самих.
- В бесчувственности всегда упрекали меня, - иронично заметил Савиньяк, - Им бы вас послушать.
Пожав плечами, дриксенец постучал пальцами по столешнице. Сквозь толщу льда снова пыталось пробиться пламя.
- Как думаете, много осталось нашему миру? Съентифики говорят о смерти Кэртианы, - голубые глаза Хохвенде смотрели на пляшущее во льду пламя.
- Я думаю, скрепленный нами мир продлит жизнь Кэртиане, - Несмотря на то, что Савиньяк действительно так считал, радоваться у него не получалось.
- Наверное, оттого мы сегодня и сошлись здесь, - кивнул Хохвенде, - Я вышлю своих посланников к вам завтра же.
Северянин протянул руку, и Лионель ее пожал. И оба замерли, глядя, как кровь из рассеченных невидимым клинком ран на их запястьях, стекает, уходя в лед причудливыми узорами, сплетающимися в забытые людьми письмена, запирающие чудовищ, огонь отступил перед вязью дивных слов, вместо тревожного красного пламени за льдом разлился теплый белый свет.
Здесь ничего не надо было произносить вслух, они подумали и их услышали.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
10
)
Поделиться
пятница, 20 июня 2025
16:07
Помолвка капитана Хосса) Хосс, кесарь, Кальдмеер
Закатный рок-н-ролл
читать дальше
Помолвка капитана Хосса.
Ароматная ночь уходящего лета дарила счастье. Говард фок Хосс, тихонько напевая
мотивчик сладенькой салонной песенки, перелез через ограду, услышал колотушку стражи, обходившей улицы, хлопнул по пустому кошельку и досадливо покачал головой. День и особенно вечер были волшебными, но расплатиться за свое появление в неурочный час на этих улицах ему теперь было нечем. Приходилось преодолеть еще одну ограду. В этом своем дворце кесарь бывал редко, здесь вообще мало кто бывал, фок Хосс не слышал ни об одном приеме в Хрустальном Замке. Что-то бабуля ему про это место рассказывала, но сейчас он не мог вспомнить. Уповая на вечную безлюдность этого места, Говард скрылся в зарослях ладанной желтой розы. На него пахнуло церковью от желтых многолепестковых цветов, именно сегодня это был не слишком уместный аромат и Хосс поспешил к факелам, расставленным вдоль ближайшей лестницы. Спустится вниз, а там пролет, наверное, галерейка еще одни заросли и еще одна ограда и он окажется скорее всего на Нижней, а там рукой подать до Дымной, где его не только знают, но и если что, поверят в кредит.
Вернулось хорошее настроение, а вместе с ним и легкомысленная песенка, Хосс только что не через ступеньку скакал, мурлыча несложный мотивчик, забыв об осторожности и осекся, только наткнувшись внизу лестницы на двух рослых дворян в масках, загораживающих собой проход вниз. Он остановился, положив ладонь на эфес шпаги. Кроме этих двоих здесь на первый взгляд, никого не было, даже секундантов, а Говард сперва решил, что речь идет о дуэли. Впрочем, он и сам знал некоторых людей, с которыми предпочел бы биться без свидетелей.
- Продолжайте, господа, - Сказал он, не желая никому причинять зла в эту дивную ночь, - Ваше дело – это только ваше дело. Отойдите в сторону и я вас более не побеспокою.
Тот из дворян, что превосходил товарища ростом и осанкой, также положил руку на эфес шпаги и молчал, тяжело глядя из прорезей маски на помешавшего им человека и не двигаясь. Пролезать мимо него было чревато проблемами, если бы господин в маске решил избавиться от ненужного свидетеля. Теперь, он вспомнил, конечно, в парках Хрустального чаще всего бывали дуэли. До запрета дуэлей кесарем.
Хосс усмехнулся. Именно сегодня, когда ему хотелось воспарить от того, на что он решился, судьба подносит ему такое приключение. С другой стороны, это только горячит кровь.
- Ну что ж, господа молчуны, к вашим услугам!
Клинки скрестились, коротко зазвенев и бой было начался, когда второй незнакомец тихо вскрикнул:
- Ради Создателя, прекратите! Хосс, приказываю вам прекратить!
Уйдя от удара, Хосс собирался контратаковать, противник ему попался достойный, если не превосходящий его по силе, это было удовольствием и Говард желал бы испытать теперь его ловкость и умение, но узнав голос Кальдмеера, он отступил. Хосс более не атаковал, только защищался, пытаясь понять, что происходит, откуда в этом дворцовом парке взялся Оружейник, холодея от страшной догадки, вспомнив запретные сплетни, всмотрелся в своего противника, маска закрывала почти все его лицо, но рост, осанка… и Хосс упал на колени, положив свою шпагу к его ногам.
Противник остановился. Вбросил свою шпагу в ножны. В голове Хосса проносились нелепые мысли о том, что ему следовало бы утопиться в прошлый рейд, чем… чем… Даже мысленно ему было сложно озвучить происходящее. Зато в его голове Хохвенде отчетливо спросил, какую эпитафию он желает, в стихах или прозе, может быть сагу о капитане-идиоте, который предпочел поднять шпагу на кесаря, чем жениться, а мысленный Бермессер потерял сознание. Ах, как бы Говарду сейчас хотелось бы самому потерять сознание!
Но увы, оно теряться не собиралось.
- Поднимись, - с досадой сказал хорошо поставленный такой знакомый голос.
Поклявшийся себе его не узнавать сколько получится, Хосс, встал.
- Какие Закатные твари тебя сюда привели? – Рокотнул господин в маске, повел дланью - Что это за сено?
Хосс вынул из-за обшлага растрепавшийся, не так давно бывший изящным букетик резеды и колючего репейника.
- Я возвращался домой коротким путем. А это подарок моей невесты, - сдавленно признался он, изо всех сил пытаясь не поклониться. Попытка не узнать кесаря, Хосс признавал, выглядела жалкой, но хотя бы попытаться же он мог?! Хохвенде бы идеально никого не узнал, перед ним, скорее всего еще бы и извинились. Ну а Вернер на месте Говарда наверное бы просто умер от ужаса и Хосс его понимал.
Под свет факелов шагнул Кальдмеер, который был узнаваем даже в маске, подошел ближе.
- Необычный выбор цветов. Не знал, что у вас есть невеста.
- Лучшая девушка в Дриксен, - грустно отозвался Хосс, возвращая букетик на место.
- Вы влюблены? – Ему показалось, или голос Оружейника был сочувствующим? Но Хосс ухватился за этот оттенок интонации, как утопающий за соломинку.
- Влюблен, - он вдруг понял, что говорит правду и это была не та опаляющая любовь прежних лет, а зрелое искреннее чувство.
Ему показалось, что Кальдмеер ему сочувствует, а кесарь словно бы отдалился и недоволен. И Оружейник вдруг сказал:
- Значит, влюблены. А как же ваш красивый вице-адмирал, Говард, а? Он будет ревновать.
Это было очень неожиданно. Никогда Хосс не слышал, чтоб Кальдмеер сплетничал, казалось ему было абсолютно безразличны постельные утехи его подчиненных, Говард потрясенно уставился на господ в масках и вдруг увидел, что гнев кесаря сменяется… интересом? И до Хосса дошло, что это рука помощи от Оружейника, единственно возможная в данной ситуации, больше Хосса сейчас ничего не спасет.
Он ершисто взглянул на начальство: - Не представляю, что может в этом вопросе изменить или как нам может помешать моя женитьба.
И в ужасе прикусил язык, решив, что сказал слишком много. Но кесарь смеялся.
- Да, ты прав, одно другому не мешает. Твое счастье, что ты не сунулся к ограде, тебя бы закололи, счастливый влюбленный. Но почему репейник, да еще и колючий?
- Вообще-то эти цветы… - Хосс старательно пытался не вставить обращение «Ваше Величество», - она принесла на могилу сестры.
- Становится все интереснее, - от монаршьей длани Хосс шарахнулся так, что кесарь снова развеселился, - Не бойся, можешь подойти. Как это вышло? Рассказывай.
Никакая маска не могла скрыть этих повелительных нот в голосе и Хосс всё рассказал.
Что встретил на могиле девушки, которая была влюблена в знаменитого адмирала, ее сестру.
- Влюблена в адмирала? – Переспросили хором мужчины и Хосс кивнул.
- Взаимности она не встретила, послала несколько писем, получила один холодный ответ и сгорела этой весной от лихорадки.
- Она вам нравилась? – Спросил Кальдмеер и Хосс кивнул. Он приглашал ее, воплощение кротости и любви ко всему живому, на балах, влюбился, написал ей стихи. А ей был нужен только Ледяной Олаф. Сейчас Хосс не смог бы ее описать, помнил только, что глаза у нее были мягкие и светло-карие, а волосы темные. С сестрой они были непохожи, как день и ночь. Бесцветная, озлобившаяся девушка злилась на мертвую красивую сестру за то, что родные предназначили её, такую, по их словам, крупную дурнушку в монастырь молиться об усопшей общей любимице и о них самих. Она принесла на могилу сестры букет колючего репья, не стыдясь людей и молвы, возненавидев отца и обоих братьев и там встретила Хосса. Служанка потрясенно считала подаренные ей капитаном золотые, а они проговорили весь день и Говард спросил ее, станет ли она его супругой, услышал ее согласие и поцеловал исколотую репьем руку девушки. Потом они распрощались, Хосс пошел к ее отцу и тот, потрясенный дал свое согласие на брак дочери с этим веселым богатым моряком из знатной семьи.
Договорившись о необходимых церемониях, Говард ушел, но не утерпел и забрав у запоздавшей цветочницы темно-красные и лиловые астры, влез по яблоне к окну своей избранницы. Он никогда не видел столько радости, хотя цветы дарил частенько и вдруг залюбовался тем, как бережно ее полные руки с недлинными пальцами прижимали цветы. Как счастливо сияли серые глаза!
- Вы прекрасны, - от всей души сказал Хосс и не позволил ей поцеловать ему руку, осторожно и бережно коснулся чужих губ своими. Вот тогда ему за обшлаг девушка сунула эту резеду и чертополох. Она что-то прошептала, Говард не разобрал слов, кивнул, но услышав голос ее отца, торопливо покинул яблоню.
И все это он выложил, как на исповеди, не имея сил лгать кесарю.
- Ужасная история, - хмыкнул тот, - Но достойна тебя.
Кальдмеер напротив, был исполнен сочувствия. Хосс не мог заставить себя испытать к нему приязнь, но благодарность – которую ценил сам куда выше приязни – еще как испытывал и пообещал себе отплатить Оружейнику сторицей при случае. Не по велению долга службы, а чтоб рассчитаться с ним лично. И мысленно поклялся поставить четыре свечи Святому Торстену, не задевать Шнееталя, поладить с Доннером… Ну и разумеется, все это будет иметь силу, если Хосс сегодня останется жив.
- Ну что ж, - неторопливо сказал кесарь, - кого из нас ты узнал?
- Мне показалось, что я услышал голос адмирала, которому я подчиняюсь, - побледнел Хосс и умолк.
Сказать, что положил шпагу только поэтому, было неудобно. Скорее всего кесарь часто фехтовал и противником он был интересным. Но и наверное, он сам ценил свое мастерство. Но Хосс положил шпагу только когда сам догадался, с кем его привел Леворукий схватиться. Это было ужасно даже по меркам самого Говарда, и его потрясение до сих пор не прошло. Однако именно это его состояние было и понятно и приятно тому, на кого он, сам того не ведая, поднял шпагу.
- Так вот, ты ошибся, - веско сообщил ему кесарь, - этот человек не адмирал, но имеет отношение к флоту, поэтому он тебя и узнал.
Хосс не посмел сказать, что это монаршье «тыканье» выдает собеседника с головой и просто согласно кивнул.
- А меня ты узнал? – Коварно спросил кесарь. На этом вопросе Хосс попал в неудобнейшее из положений – врать кесарю было ужасно, правду сказать – еще страшнее.
- Здесь так темно, - почти жалобно сказал он, мысленно негодуя на многочисленные факелы в стальной оплетке, - Мне вообще кажется, что я сплю и вижу страшный сон, - нашел кривой, но все же выход из положения, Хосс, - А своих снов, особенно, если они такие страшные, как этот, я не помню, сразу забываю.
- И никогда ни с кем их не обсуждаешь. – Уточнил кесарь и это был не вопрос.
Очень стараясь не щелкнуть каблуками, Хосс кивнул.
- Никогда!
Наверное, многое он вложил в это слово, потому что кесарь с Кальдмеером переглянулись. Хоссу не показалось, что Оружейник просяще коснулся руки кесаря.
Лавина мыслей и предположений Говарда просто пришибла. Кляня, на чем свет стоит, свое воображение, он стоял перед этими двумя, не представляя, что может быть дальше.
Но кесарь щелкнул пальцами. Из тьмы вышел человек – вернее сказать, вытек, и Хосс уже по одним его движениям понял, какой это страшный и опытный противник, в случае чего.
- Запомни его, - сказал кесарь, разворачивая Хосса лицом к этой тени, - Приведешь, если прикажу. А пока что пусть идет.
Молча поклонившись, Тень указал путь рукой, Хосс поклонился на прощание и едва не бегом припустил к выходу. Оказывается, у ворот были люди, оказывается, их было прилично. У самых ворот он оглянулся – Тень держался рядом.
- Вам нужен мой адрес? – Запинаясь, спросил Хосс, но Тень покачал головой.
- Я знаю его.
Говард кивнул и торопливо покинул Хрустальный замок. Дома он заложил в Эсператию несколько подвявшие резеду и чертополох…
Спустя долгое время супруга его найдет эти цветы, засохшие между страниц, вспомнит и будет счастлива и особенно ласково встретит своего мужа. Она покажет ему этот букетик и оба будут вспоминать день их встречи. А ночью Хоссу приснится его приключение после помолвки и он в ледяной испарине, проснется и почувствует радость от того, что сегодня это только страшный сон.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
6
)
Поделиться
четверг, 19 июня 2025
14:49
Есть в графском парке...(С)
Закатный рок-н-ролл
Есть на Марикьяре кантина для избранных "Лебединая песня")
Принадлежит она Альмейде, только он выбирает себе гостей..
Персонал, впрочем тоже частично гости...
PG-13, набросок
Бермессер, Альмейда, Бреве, Салины...
Пристрелите меня кто-нибудь, я долго вспоминал, как сюда картинки вставлять и ещё дольше вспоминал, как рисовать.
@темы:
всякое
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
5
)
Поделиться
среда, 18 июня 2025
17:28
Доступ к записи ограничен
Закатный рок-н-ролл
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
URL
U-mail
Дневник
Профиль
понедельник, 16 июня 2025
18:07
Бермессер, Грозная Элиза, Хохвенде, Хосс. Отношения герцогини и адмирала)
Закатный рок-н-ролл
Что было на балу после того, как Бермессер стал адмиралом первый раз)
читать дальше
Бутончик
Прием у кесаря Дриксен сменился балом. Особенное внимание сегодня уделяли удостоившимся монаршьей милости генералу Рейферу и адмиралу Бермессеру. Они принимали поздравления, лица отличившихся дворян сияли, словно новые золотые монеты. Свет, которым лучился Вернер Бермессер, однако скоро погас. Отлучившись по неотложному делу, граф мечтательно свернул не в тот коридор, подивился отсутствию слуги и понял свою оплошность только услышав женские голоса.
Спешно спрятавшись за портьеру, он едва дыша, ожидал ухода дам, чтобы исправить свою оплошность и незаметно покинуть эту часть дворца. Было ужасно неприлично увидеть распахнувшиеся двери дамской уборной, изнутри розовой, даже то, что никто из мужчин круга Вернера там не был, его не утешило. Выходящие оттуда дамы что-то весело щебетали, поправляли друг на друге ленты и части одежды и расступились, пропуская сквозь свою стайку пожилую Элизу Штарквинд в платье сочного синего шелка. При виде этой грозной дамы Вернер и вовсе окаменел.
- Слышу я ваши глупости и уши вянут! – Насмешливо изрекла Элиза. Подкрашеные брови на ее набеленном лице были немного шире и темнее, чем следовало бы, - Душка тот, душка этот… Приглядитесь к новому адмиралу, девицы, ничего хорошего я о нем не слышала, а каков красавчик – глаз не отвести!
Ощущая, как необыкновенно горячи стали уши, Бермессер старался не слушать. Но герцогиня Штарквинд любила говорить громко, перекрывая полковой оркестр, голосовые способности ей позволяли, по ядовитому выражению сестры капитана Хосса, Дагмар. И Грозная Элиза говорила, даже не подумав понизить голос, даже и на нескромных фразах.
Ёмко, но образно она обрисовала внешность и фигуру Бермессера, сопровождая эти описания неописуемыми комментариями, видимо исходя из непристойных историях о нравах кэналлийцев, известных сладострастцев. Дамы на отдельных местах фраппированно вскрикивали. Никогда не воспринимавший себя с той точки зрения, которую обнаружила пожилая Штарквинд, потрясенный Вернер тоже бы с ужасом вскричал и не раз, но явить себя в данный момент в этом обществе было бы просто ужасно.
Он то пытался понять, кто именно из дам присутствовал при подобных характеристиках, то облизывал пересохшие губы и мечтал оказаться на корабле в море, можно в шторм и даже в битве, да, проклятье, можно и с превосходящими силами противника, только прямо сейчас!
- Юный бутончик с такими ногами, знаете ли… а вы, милая, замужем? Да! Так вот, с такими ногами будет удобно, даже если гибкий мужчина захочет возлечь…
Сгорая от стыда и стараясь не развивать мысль о том, что женщины, оказывается могут настолько подробно обсуждать мужчин, Бермессер едва дождался ухода дам.
И последним добившим свежеиспеченного адмирала аккордом, прозвучало:
- Не вздумайте сегодня за ним поохотится, девицы. Сегодня он мой.
***
- И я не устану тебя поздравлять!... – Торжественно было начал Хохвенде, но Бермессер забился между ним и Хоссом и затравленно огляделся. Хосс снял с подноса проходившего мимо слуги бокал розового вина.
- Попробуй, это мускат, считается, что для дам, но это очень вкусно, - с этими словами он втиснул бокал в руку Вернера и тот торопливо выпил сладковатое ароматное вино. При других обстоятельствах оно бы ему очень понравилось.
- Что случилось, - Хохвенде окинул орлиным взором залу, - С кем дуэль у тебя?
- С герцогиней Штарквинд, то есть не то чтоб дуэль… Но лучше бы дуэль! - тихо произнес Бермессер.
- Что? – потрясенно уставился на него Хосс, но тут же ухмыльнулся - Если так, требуй, чтоб на пистолетах, саблей она тебя покрошит. И помни, женщины на дуэли должны быть обнажены по пояс сверху, в каком-то старом неотмененном кодексе это есть. Пикантный момент, даже я бы согласился и позволил себя ранить…
Хохвенде промолчал, но аккуратно передвинул товарищей и сам встал так, что Бермессера не было слишком видно.
- Учти, что тебя станут искать возле нас, а пока что кратко изложи, что случилось.
Трепещущий Бермессер изложил.
- Делов-то, - хмыкнул Хосс, - не нахожу проблемы, когда-то, говорят, она была не хуже дочери, а судя по всему, еще и темпераментная.
- Врут, - отрубил Хохвенде, - такого орлиного носа у Шарлотты нет и к старости вряд ли вырастет. Но Вернер, Говард прав. Тем более – это же герцогиня Штарквинд!
- Вы оба сошли с ума, - простонал Бермессер, - вы бы слышали, как она говорит об этом…
И перейдя на шепот, он, розовея, привел несколько особенно сочных цитат пожилой герцогини.
- Создатель… - благоговейно выдохнул Хосс и они с Хохвенде с любопытством поискали взглядами по зале герцогиню Штарквинд.
- Должно быть, с ней нескучно, - заинтересованно сказал Хосс.
- Не сомневаюсь в этом, - в тон ему сообщил Хохвенде, - Опять же, какую протекцию может составить эта женщина, при желании. Вернер, ты счастливчик.
Упомянутый счастливчик поднял на друга укоризненный взгляд, но тут же побледнел. Прямо перед тремя товарищами стояла непонятно как подкравшаяся герцогиня Штарквинд. Обведенные серые глаза её утратили яркость, но горели охотничьим азартом.
Милостиво кивая в ответ на отнюдь не тривиальные приветствия мужчин, она усмехнулась подкрашенными губами.
- А теперь позвольте похитить у вас надежду нашего флота. Граф Бермессер, проводите меня в Зимний сад.
Бросая на друзей молящие взгляды, Вернер простонал, что это для него честь и повел цепко держащуюся за него пожилую даму в оранжереи кесаря.
Страшные три четверти часа несчастный адмирал Бермессер изнемогал под сперва косвенными, становящимися все более откровенными домогательствами пожилой герцогини. Вернер старался не замечать чужой руки, поднимающейся выше по руке или вдруг опустившуюся ему на бедро и мужественно рассуждал о дивных цветах, распустившихся зимой, о прекрасном приеме, о новом военном марше (который граф Бермессер не слышал, но осудить не посмел, он вспомнил все одобрительные эпитеты о военных маршах, которые изрекал его отец, повторил их и герцогиня, воскликнув, что Бермесссер еще не потерян, потащила его вдоль клумб с бледной зимней земляникой), о чем угодно.
Он совершенно не был готов к тому, что его грубо втолкнут в помещение с инвентарем для оранжерей, герцогиня шагнет следом, захлопнет дверь и они окажутся только вдвоем.
***
- Нет, я конечно человек не завистливый, - рассуждал граф Хохвенде, проводив очередную партнершу по танцам и утешаясь мускатом, так уместно подслащающим его состояние, - Но как же Вернеру повезло, а он упускает такую возможность. Не постигаю его мотивов.
- Да, это был бы бесценный опыт, - ухмыльнулся Хосс, подмигивая очаровательной, незнакомой ему женщине, скромно стоящей возле пожилого супруга в генеральской форме, - Считай, почти что с кесарем.
- Тянет тебя к кесарю, - понизил голос Хохвенде, - ради Создателя, оставь ты его в покое, говорят у него новый фаворит, из простолюдинов.
Хосс многозначительно ухмыльнулся, поиграв бровями, Хохвенде осек товарища выразительным взглядом.
Бал перешел в угощение, прием считался скромным, но изысканным, на подносах возвышались красиво оформленные закуски по новой моде, на белых и поджаренных хлебцах с драгоценной оранжерейной зимней зеленью, паштетами, ломтиками мяса и ценных рыб. Но толком ничем угостится оба друга так и не смогли, потому что, стараясь пройти незамеченным, в зале появился растерзанного вида граф Бермессер. Товарищи немедленно подошли к нему.
- Ты ее убил? – С интересом спросил Хосс, - А почему ты в таком виде, она сильно сопротивлялась?
- Сопротивлялся я. И хочу заметить, что я уже привел себя в порядок, но часть одежды скреплена любезно одолженными мне камеристкой кесарини булавками, - прошипел Бермессер, - Кесарь говорил слово на прощанье?
- По церемониалу сейчас скажет и покинет нас, потом снова бал, сегодня скромно, до четырех утра… - Сообщил Хохвенде.
- Слушаем кесаря и я желал бы удалиться.
По счастливому совпадению, кесарь поднялся и сказал действительно хорошую речь, которая вселяла надежды, утешала и ободряла. Потом Готфрид подал руку супруге и они покинули общество, предоставив своим приглашенным гостям веселиться с большей свободой.
- У тебя синяк на шее… а, нет, не синяк. И краска на подбородке, - Хосс подал платок Бермессеру, - Да не три с такой силой, всё, вытер.
- Ради Создателя… - Побледнел Бермессер, зажимая измазанный розовым платок в дрогнувших пальцах.
Герцогиня Штарквинд вошла в залу. Ее глаза метали молнии, и Бермессер тихо прошипел, что пора и честь знать.
- Если хочешь, я с тобой, - пожал плечами Хосс, - Отметим твое назначение хоть у Амели, хоть на Дымной в «Белых Перышках», там новые девушки, чудо как хороши.
Больше всего адмиралу хотелось поехать в свой особняк, запереть ворота и на какое-то время забыть о женщинах вообще, но он пожал плечами:
- По дороге решим, - и коснулся плеча Хохвенде, - А ты, Амадеус, с нами?
- Я пожертвую собой и задержу эту даму… - Амадеус скосил глаза на свое отражение в ближайшем зеркале, убрал со лба прядь, выбившуюся из прически, - Однако, несмотря на годы, походка у нее легкая и скорая. До свидания, друзья. Бермессер, и снова мои поздравления!
И, понизив голос: - Она скоро будет здесь.
Очень стараясь, чтоб это не походило на бегство, Бермессер и Хосс покинули праздник.
***
- Ваша светлость, - Граф Хохвенде подал раздосадованной герцогине Штарквинд бокал с розовым вином, - цвета Рассвета, не находите?
- Или Заката, - мрачно отозвалась герцогиня.
- Кому что нравится, - улыбнулся Хохвенде, - Мне бы хотелось посмотреть на рассвет из окон этого дворца, но увы, зима позволяет взглянуть только на звезды.
Он задержал пальцы на руке Элизы Штарквинд и та с подозрением взглянула на молодого генерала. Он невинно улыбнулся:
- Сейчас снова начнутся танцы. Вы подарите мне счастье видеть вас моей парой в эстампи?
Герцогиня взглянула на красивого генерала с любопытством.
- Говорят, - заметила она, - в Талиге этот танец танцуют втроем – один мужчина и две женщина.
- Как интересно, - Хохвенде чуть приподнял подбородок, повернулся к свету, давая женщине себя рассмотреть, - А не было случая, чтоб танцевали двое мужчин с одной женщиной?
- Не слышала, - Грозная Элиза милостиво улыбнулась и подала руку графу, - Мы еще потанцуем, генерал.
К о н е ц
@темы:
тексты
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
4
)
Поделиться
Последние
1
2
3
4
5
…
20
…
40
…
42
Дневник Ystya
Ystya
МЕНЮ
Авторизация
Запомнить
Зарегистрироваться
Забыли пароль?
Записи
Календарь записей
Темы записей
71
тексты
7
всякое
1
кулинарное
Все темы
Список заголовков
Главное меню
Все дневники
Главная страница
Каталог сообществ
Случайный дневник
@дневники: изнутри
Техподдержка
Статистика
Наверх
Главная
Случайный дневник
@дневники: изнутри
